Вне себя - Василий Головачев

Устинья дотронулась пальчиком до его руки.

Он не пошевелился.

– Ушёл…

– Остаётся ждать, – проворчал Саблин, переживая за друга не меньше Устиньи. – Есть хочешь?

– Нет.

– А я бы поужинал. У меня яйца в холодильнике и молоко, сделаешь омлет?

– Конечно, – с неохотой поднялась она, не спуская глаз с лица Прохора, скрылась на кухне.

«ДД! – вспомнил Саблин, открывая дверь на балкон, чтобы проветрить комнату. – Прохор нашёл какого-то Дмитрия Дмитриевича, ректора педагогического университета. Не его ли искал одиннадцатый Прохор? Надо узнать телефон ректора и позвонить. Вдруг он что-нибудь подскажет?»

– Будешь с помидорами? – послышался голос Усти. – У вас тут помидоры свежие лежат.

– Буду, – согласился Саблин, подсаживаясь к компьютеру. Но углубиться в базу данных Московского педагогического университета не успел. С едва слышным скрипом в голове открылась «дверца» ментального сообщения:

«Не отвлекаю?»

«Нет, я тебя ждал, – ответил Саблин «родичу». – Первый самостоятельный поход в «матрёшку» закончился благополучно. Прохор сходил в третий превалитет и вернулся».

«Замечательно! – обрадовался одиннадцатый Саблин. – Я боялся, что он не сможет сосредоточиться».

«Лично я боялся, что он поднимет шум и привлечёт Охотников».

«Не привлёк?»

«Станет известно позже».

«Что он выяснил?»

«Почти ничего, уверяет, что в третьем числомире ваш Прохор не выходил».

«Для нашего одиннадцатого превалитета третий – это верхний «этаж», вряд ли наш отправился туда, к Мирам Первоцифр. Насколько я знаю, он искал ДД в экзотических числомирах, практически в Безднах».

«До них ещё надо дойти, мы делаем первые шаги, не торопи нас».

«Я не тороплю, жизнь торопит. Скажи Прохору…»

«Он уже нырнул в «матрёшку», придётся ждать. Что нужно сказать?»

«Мой Прохор посетил уже с десяток экзотов в поисках ДД, туда заходить не надо, это будет пустая трата времени. Я хотел дать ему список проверенных превалитетов».

«Диктуй, я запомню».

Саблин-11 помолчал (Саблин-2 представил его сосредоточенное лицо, по сути – своё, невольно усмехнулся), начал диктовать.

«Запомнил или повторить?»

«У меня идеальная память, что спасало в школе и в универе. Во всяком случае, матанализ и сопромат я почти не зубрил».

«Я тоже, в этом мы кровные братья. У нас пока всё по-старому, Прохор лежит, мы нервничаем, поэтому буду навещать тебя часто».

«Ради бога, включайся, хотя не всё зависит от меня. А кто это – мы?»

«Прилетела Юстина, подруга Прохора. Я ей очень благодарен за это, даже не мечтал, чтобы она сорвалась сюда из Москвы».

«Я тоже не один, с Устей, крутимся вместе возле нашего формонавта».

«Будем надеяться, что вместе мы победим. Через час появлюсь, если ничего не случится».

Мыслеголос Саблина-11 утонул в пульсации крови в голове.

Саблин-2 расслабился, глядя на «своего» Прохора. Захотелось прыгнуть в «лифт», связывающий числомиры, и помчаться в неведомые числобездны, выходя в головах живущих там Саблиных. «Интересно, где он сейчас? – пришла пугливая мысль. – Не нарвался бы на Охотников…»

– Готово, можешь идти, – заглянула в комнату Устинья, снимая фартук. – Как он?

– Всё так же. – Саблин не стал говорить ей о новом визите «родича», не принёсшем позитивных известий.

Поужинали в молчании, прислушиваясь к тишине в гостиной.

Устинья начала мыть посуду.

Саблин собрался было снова подсесть к компьютеру, и снова его отвлекли. Послышался звонок в дверь.

Он бросил взгляд на часы: шёл десятый час, было ещё не поздно, однако чего можно ждать от звонка в дверь, если ты ни с кем не договаривался о встрече?

Из кухни вышла Устинья.

– Открыть?

Он поднял палец, призывая её к молчанию, показал глазами на гостиную: мол, иди к нему.

Устинья нахмурилась, не понимая, шагнула к нему.

Саблин прижал палец к губам, прислушиваясь к тишине за дверью. Тишина ему не понравилась. Даже в глазок смотреть не хотелось. Всё же он заставил себя это сделать.

В коридоре никого не было видно.

– Кто? – выдохнула ему на ухо Устинья.

Вместо ответа он открыл дверь, осмотрел коридор, лестничную площадку, решётчатую колонну лифта, вернулся в квартиру.

– Странно… послышалось?

– Обоим сразу? – недоверчиво проговорила Устинья. – Я тоже слышала звонок.

– Зря я тянул с отъездом, надо было убраться из Суздаля ещё вчера.

– У тебя же чемпионат на носу.

– Да фиг с ним, с чемпионатом, тут такие дела разворачиваются.

Они прошли в гостиную, подспудно надеясь встретить взгляд очнувшегося Прохора. Однако тот явно отсутствовал, судя по неподвижности тела и особенно лица.

– Что будем… – Устя не договорила.

В прихожей снова прозвенел дверной звонок.

Саблин метнулся обратно, распахнул дверь… и застыл, увидев направленный ему в живот ствол пистолета.

Их было двое, из тех, кого газетчики называют «отбросами общества». Один был одет в облезлую чёрную кожаную куртку, несмотря на лето, и мятые кожаные штаны, второй носил грязную джинсовую безрукавку на голое тело и такие же грязные джинсы.

Первый, с копной грязных, давно немытых волос, был худ и высок, хотя сутулился, отчего казался ниже. У него было смуглое лицо с россыпью прыщей и сухих струпьев, что не могли скрыть даже небритые щёки.

Второй, пониже ростом, но вдвое шире, был пузат и весь разукрашен татуировками, от волосатых рук до бритой головы. Его мощные кулаки доставали чуть ли не до колен. В почти прозрачных голубоватых глазках не было и тени мысли, зато то и дело вспыхивали искорки хищного интереса, словно принадлежащие совсем другому человеку.

Такие же «двойные» глаза, только масляно-чёрные, были и у чернявого аборигена, держащего в руке пистолет – вполне современный «Хеклер-Кох» калибра девять миллиметров, как заметил Данияр.

Чернявый повёл стволом пистолета:

– Руки в гору! Заходи взад!

Саблин поднял руки, косо глянул на застывшую Устинью.

Та правильно поняла его взгляд, отступила за угол стены прихожей.

Саблин попятился, вгоняя себя в боевое состояние. Страха он не испытывал, лишь удивление и любопытство: кто решился на такой грубый грабёж почти посреди бела дня.

Чернявый шагнул в прихожую, за ним суетливо вбежал бритоголовый, начал закрывать дверь, толкнул задом напарника. Чернявый недовольно глянул на него, и этого мгновения оказалось достаточно для того, чтобы Саблин начал военные действия.