Аллегро - Владислав Вишневский

— Есть, старшим. — Вымолвил наконец он. Но в его ответе, на слух генерала, не было необходимой и привычной для подчинённого бодрости, уверенности, желания любой ценой выполнить приказ, не просто выполнить, а красиво выполнить, достойно. Ульяшов вообще, позорно вдруг съехал на просительный тон. — Но, товарищ генерал лейтенант, извините, можно вопрос… я ведь уже ста… вернее, в возрасте для такого важного дела, да и не был я там никогда… Обстановки не знаю… Боюсь, что… Может, кого другого, с соответствующим опытом, тов…

Генерал посуровел.

— Что? Что такое? Не понимаю! Боитесь ответственности… — повышая тон, с металлом в голосе заметил он. — Так, товарищ полковник, да? Не верите в своего солдата? Или в себя?

— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант, в солдата как в себя, — вытянувшись, довольно бодро отрапортовал Ульяшов. — В себя как в… Смирнова. Абсолютно! — глаза генерала на этом чуть потеплели, но Ульяшов вновь всё испортил — Я думал, — перешёл на просительный тон. — Может, моложе кого? Нашего командира, например… — и указал глазами на полковника Золотарёва.

Теперь и у командира полка лицо непроизвольно вытянулось…

— А вот это, уж, простите, мне лучше знать, кого посылать, — в открытую уже вспылил генерал. — Забываетесь, товарищ полковник!! Пусть каждый отвечает за свою работу… — рубил он рукой воздух. — Он — за боевую… Вы — за идейно-патриотическую подготовку каждого офицера и каждого солдата — вместе, и в отдельности… В данном случае, подчёркиваю, солдата! Понятно? Вопросы? — как и до этого, их не возникло. — Вот и отлично… — одобрил генерал. — Пусть готовится солдат. Кстати, а почему только ефрейтор?

У нас что, для такого политически знаменательного дела других солдатских званий для лауреата не нашлось или как? Обращаю ваше внимание, подчёркиваю! Очень важный момент, товарищи командиры! Особо политический, показательный! Прошу это учитывать, понимать и оценивать. Поэтому, значит, я думаю, внеочередное звание и всё такое прочее, чтоб за границей за наши войска не стыдно было — вы уж тут сами… Не жмитесь. Не тот момент. Форма одежды солдата…

— Фрак там, кажется, положено… — осторожно высказался Ульяшов, — на награждении. Там король с королевой обычно, я читал… Церемониал… — и осёкся под саркастическим взглядом генерала. — Нет?

— Полковник, вы что! — опять в голос взъярился генерал. — Да хоть сам Папа Римский! Вы что, товарищ полковник?! С какой это стати наш солдат напялит на себя какой-то, понимаешь, позорный фрак? Он что, клоун у нас с вами какой или танцор, министр?

— Никак нет, товарищ генерал, солдат срочной службы он, музыкант. Виноват, товарищ генерал, оговорился!

— Что значит оговорился? Вы что здесь, понимаешь, себе!.. Думать сначала нужно, товарищ полковник, а потом говорить… Король, королева… — довольно талантливо передразнил сильно растерявшегося офицера, пожал плечами. — Это же не конкурс циркачей, понимаешь каких, я не понимаю… и вообще… Где вы такое видели в нашем уставе? Покажите! Я не видел! Никаких, значит, гражданских пиджаков-фраков ему! Только военная уставная форма. Причём, парадная и круглосуточно. Вам понятно, товарищ солдат?

— Так точно! — послушно ответил Смирнов. — Круглосуточно парадная.

— Вот и отлично, — почти тепло отозвался генерал. В отличие от полковника, солдат отвечал правильно, и как положено. — Это приказ… — подчеркнул генерал и особенно тяжёлым взглядом уставился на полковника Ульяшова. — Тем более заграницей. Вам понятно? — Ульяшов, на слух, практически бодро ответил «так точно, тов…», но его перебили. — Пусть запомнят наши войска, — кивнув за спину, чеканил генерал. — Пусть любуются! И вы, товарищ полковник, хоть в одних трусах там щеголяйте, когда вас никто не видит, в туалете, значит, или в койке, но в общественных местах и на торжественных мероприятиях — только в парадном мундире и со всеми наградами… Только! Вам понятно, товарищ Ульяшов?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Понятно!

— Вот и хорошо.

Помощник генерала быстро собрал бумаги со стола, отступив за спину начальника ловко сложил их в папку.

Видя, что генерал собирается подниматься, полковник Золотарёв вскочил, и не громко скомандовал:

— Товарищи офицеры!

Старшие офицеры вскочили, вытянулись… Поднялся и Смирнов. Генерал оглядел всех, больше Смирнова, одобрительно кивнул головой.

— Значит, лады, сынок! Я доволен! Как только оформим визы и остальные дела, — голос его посуровел, предназначался уже командиру полка. — Мы сразу же вам сообщим. — И вновь, уже тёплый, Смирнову. — Ну всё, товарищ лауреат или как вас теперь правильно называть? — неожиданно с досадой поморщился, заметил командиру полка. — Что-то худой он у нас очень… А? Не могли предусмотреть что ли…

Полковник Золотарёв ещё сильнее вытянулся.

— Виноват, товарищ генерал-лейтенант, не догадались… Но время ещё есть, поставим срочно на усиленное питание.

— Да уж постарайтесь, товарищ командир, нас там неправильно понять могут… — И вновь к Смирнову, вполне торжественно. — Значит, поздравляю с победой, товарищ Смирнов. Успехов вам.

— Служу России!

— Правильно, солдат. Кому ж ещё! — надвинув козырёк фуражки на глаза, кивнул генерал, и первым шагнул на выход.

— А когда надо-то… — уже в спину, вспомнив, спросил Смирнов.

— Что именно? — генерал задержался на пороге.

— Начало когда? Лететь, в смысле… — уточнил вопрос Смирнов.

— А, лететь? — генерал понимающе усмехнулся, но ответил. — Я думаю, послезавтра. — Даже пошутил ещё. — Не беспокойтесь, товарищ лауреат, не опоздаете. Так нет, товарищи командиры?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, — вновь вытягиваясь, в унисон ответили полковник Золотарёв с полковником Ульяшовым.

— Так что… Готовьтесь! — генерал прощально кивнул, и решительно шагнул за порог. За ним и «батя» с Ульяшовым. Помощник генерала вышел последним, аккуратно прикрыв дверь.

— Фу-у-у… выдохнув, Смирнов, ещё какое-то время столбом стоял, держа руку у пилотки.

Два дня…

Уже через два…

И на хрена он, спрашивается, козе баян, с ноги на ногу расстроено переступил Санька.

Это событие немедленно поставило полк на уши едва ли не больше, чем страну полёт первого космонавта старшего лейтенанта Юрия Гагарина в космос. И не приезд генерал-лейтенанта в оркестровую канцелярию полк удивил, кто так подумал, хотя и это тоже невидаль, большая, причём, а победа рядового Смирнова где-то там, в Европе, на каком-то музыкальном конкурсе. На Смирнова приходили смотреть, спрашивали — «а правда, что ли, Санька, говорят, что ты…», и т. п. Санька прятаться начал. Хорошо мест таких в полку много. Например, в каптёрке.

Там его и вычислили Лёва Трушкин и Женька Тимофеев, прапорщики.

Каптёрка, кто не знает, солдатский вещевой склад. Всего лишь! В каждой роте свой. Обычно маленькая душная комнатка, где-нибудь в подвале, с одной-двумя лампочками; плотно уставленная деревянными стеллажами; до потолка заполненная летом — зимней формой личного состава роты, включая и личные их вещи, зимой — летней одеждой и тому сопутствующее. В огромных мешках постиранное или собранное для стирки нижнее солдатское бельё, включая портянки и полотенца, — мыло, веники, лопаты, валенки, сапоги, полушубки, и прочее и прочее. Много всего. Есть в каптёрке и подобие маленького стола, несколько толстых затёртых канцелярских книг «учёта» и «выдачи» на нём, под столом — категорически запрещённые! — электроплитка и чайник на ней. Конечно и жутко закопченная кружка с чифирём, в переводе — заваркой. Кружки для «гостей», столовые ложки, пачка сахарного рафинада, печенье… Всё это вотчина (хозяйство) каптёрщика и старшины роты. Они отвечают за всяческое «наличие» и какой положено «учёт».