Шестой сон - Бернард Вербер

– Мы знакомы?

– Да. Причем очень хорошо.

– Извините, у меня плохая память на лица…

– Могу дать вам подсказку… я брыкаюсь во сне.

– Шарлотта!

– Ох, а я сомневалась, не забыл ли ты меня, Жак, по прошествии стольких лет.

Он не решился сказать, что на самом деле узнал ее без труда, поскольку теперь, спустя почти двадцать лет, она стала еще больше походить на его мать.

Жак пригласил Шарлотту выпить стаканчик вина в ближайшем кафе.

– Расскажи, что произошло в твоей жизни за эти годы?

– Я окончила кинематографический факультет и основала компанию, специализирующуюся на разработке камер, способных снимать крошечные, слабо освещенные и движущиеся на большой скорости предметы.

– Ты замужем? – спросил он.

– Да.

– Ты счастлива?

– Да.

Они смущенно смотрели друг на друга.

– Я читала твое интервью о разрушительном воздействии снотворных на организм. Я считаю, что на тебя ополчились несправедливо.

– Спасибо за поддержку. Ты стала лучше спать?

– Не особенно. Думаю, из-за тебя. Когда ты ушел, я почувствовала, что пропустила судьбоносную встречу.

Жак сделал вид, что не понял ее.

– Я тоже теперь женат, – увильнул он от разговора.

– Жак, я пришла, потому что у меня есть к тебе предложение. Думаю, мы можем объединить наши таланты: мои знания в области кинематографа и твои – в области сна.

– Обычно, если зрители засыпают во время просмотра фильма, это плохой знак…

– Твоя мама говорила, что наступит день, когда детей в школе будут учить спать, а в кинотеатрах будут показываться сновидения. Эта идея получила признание. Вот уже пятнадцать лет, как я работаю над этим, причем небезуспешно. С помощью самых современных позиционно-эмиссионных томографов мне удалось поймать мысль и превратить ее в образ.

– Странно, такое впечатление, что все эти годы мы шли тремя параллельными путями. Я – в области психологии, Джакометти – в области технологий, а ты – в области визуального искусства. И вот, спустя шестнадцать лет, наши пути вновь пересеклись, потому что мы все созрели для этого. Жаль, что существование клиники «Морфей» теперь под вопросом.

– Возможно, я знаю, как решить и эту проблему. Я не сказала тебе о моем муже. Жиль занимает высокую должность в Министерстве обороны. Думаю, он сможет тебе помочь. Я слышала, как в одном интервью ты рассказывал о пользе хорошо управляемого сна для дневной активности. Мне кажется, Жиля заинтересовала бы перспектива сотрудничества с тобой.

– Как зовут твоего мужа?

– Жиль Маленсон. Он государственный секретарь по военным вопросам.

Жак смотрел на свою бывшую возлюбленную, вспоминая их первую встречу в «Сиеста-баре» и их первый поцелуй.

– Улучшить качество сна, чтобы убивать своего ближнего? – с иронией спросил он.

– Улучшить качество сна, чтобы защищать свою родину, – поправила она.

– Как ты это представляешь?

– Я уже говорила об этом с Жилем. Тебя, Джакометти и твою жену могут нанять в качестве инструкторов по сну. Армия будет платить вам зарплату. Кроме того, Жиль, естественно, поможет тебе выпутаться из твоих проблем – у него есть знакомые во всех министерствах, влиятельные коллеги. Поверь, во Франции у госаппарата пока что больше власти, чем у промышленников.

Преисполнившись надеждой, Жак улыбнулся:

– Я сожалею о том, что произошло… тогда.

– Не стоит сожалеть, таковы наши жизненные пути.

– Такое ощущение, что я разговариваю с мамой, – вырвалось у него.

Жак подумал о том, что в ноосфере, возможно, все соединено между собой… Недостающее восполняется чем-то извне, и, таким образом, все пребывает в равновесии, гармонии. Все не лучшие чувства, которые мы испытываем – одиночества, несправедливости, пресыщенности, – порождены неполным видением мира.

Такое вполне возможно. И вполне возможно, подумал Жак, Ж.К.64 восполняет мои пробелы в сознании, Шамбайя компенсирует отсутствующую у меня энергию инь, а возникшая из небытия Шарлотта – недостающие денежные средства.

66

Юный Икар был настроен скептичнее остальных.

– Использовать владение искусством сна, переданное нам предками, для того, чтобы научить солдат более метко стрелять в себе подобных? Об этом не может быть и речи!

Жак понимал, почему сын так реагирует, но не собирался сдаваться.

– Погоди, ты целыми днями убиваешь кого-то на мониторе компьютера и при этом читаешь нам нотации?

– Но, папа, я-то убиваю понарошку, а ты будешь обучать солдат обходиться без сна, чтобы они могли нападать на людей, пока те спят! И убивать их по-настоящему.

Шамбайя молчала. Она ела с отсутствующим видом, не вмешиваясь в препирательство между мужем и сыном. Потом отложила вилку в сторону, опустила палец в стакан, чтобы проверить, насколько он полон, и сделала глоток. А потом спросила ни с того ни с сего:

– Эта женщина, Шарлотта… ты любил ее?

От неожиданности Жак поперхнулся вином.

– Какое это имеет отношение к нашему проекту?

– Ответь мне, Жак. Ты любил ее?

– Разумеется.

– И она тебя любила?

– Думаю, да.

– В таком случае, она по-прежнему тебя любит и делает это ради твоего блага. Следовательно, нужно слушать ее и работать с ней. – Таков был вердикт Шамбайи.

Икар продолжал настаивать на своем:

– Мама, ну как же так?! Он будет использовать наши познания в области сна для подготовки… убийц!

– Когда-нибудь люди смогут жить без полиции, правосудия, тюрем, военных, правительства, но пока это время не пришло. Добрые солдаты защищают нас от злых солдат, в чем мы смогли убедиться во время конфликта с наемниками Киамбанга. Фрэнки тоже солдат, и мы заинтересованы в том, чтобы он был здоров и при необходимости мог бодрствовать как можно дольше. Ты молод, Икар, поэтому я хочу дать тебе совет: не спеши судить людей, не вешай на них ярлыки, исходя из их профессий, происхождения и репутации. Используй свои чувства – пять физических и пять психических, – чтобы выработать собственное мнение.

Юноша насупился, будучи уверенным в своей правоте, а также в том, что взрослые его не понимают.

– Почему случаются войны? – спросил он. – Почему люди убивают друг друга по-настоящему, а не только в видеоиграх? Или… во сне.

– Хороший вопрос, – ответил Жак. – По-моему, войны существуют потому, что коллективное бессознательное ощущает наш переизбыток. Все виды сами регулируют свою численность. Когда коллективный разум чувствует, что определенное количество превышено, он урезает часть себя.