Рутинёр - Павел Корнев

– Но не оставил…

– Лишь потому, что умер!

Я неопределённо помахал в воздухе рукой.

– Да-да-да! Всё это чрезвычайно интересно, – сказал, всем своим видом показывая обратное, – но сейчас меня интересуют протоколы заседания кафедр и общих собраний факультета тайных искусств, скажем, за последний год.

Декан округлил глаза.

– Помилуйте, но зачем?

У меня невольно вырвался обречённый вздох.

– Мастер! – произнёс я со всей возможной проникновенностью. – Просто предоставьте протоколы и помещение для работы с ними. Со своей стороны могу уверить, что на текущий момент эта проверка касается лишь моих коллег.

– На текущий момент! – с нескрываемым раздражением выдал декан. – На текущий!

Я склонил голову набок.

– Святые небеса! – простонал собеседник и махнул рукой. – Следуйте за мной, магистр!

Мы покинули кабинет и уже в коридоре столкнулись с маэстро Салазаром, благоухавшим перегаром, словно винный бочонок. Декан смерил бретёра пристальным взглядом, но промолчал и провёл нас в ближайшую аудиторию.

– Сейчас распоряжусь насчёт протоколов, – пообещал он и вышел.

Микаэль уселся на подоконник и спросил:

– И что ты собираешься делать?

Я кинул быстрый взгляд на Уве и вдаваться в подробности не стал, провёл в голове нехитрые подсчёты и объявил:

– Интересующая нас персона пропустила первое и второе заседание своей кафедры в этом месяце, но присутствовала на третьем. Разумеется, часть лекторов покидает столицу на лето, но мало кто из них возвращается так рано.

Маэстро Салазар замахал указательным пальцем.

– Нет-нет-нет! Лектора могли перехватить до заседания, а не встретить после!

Я был вынужден кивнуть, признавая правоту подручного. А тут ещё распахнулась дверь, и ассистент декана внёс в аудиторию огромную кипу сшитых листов.

– Протоколы кафедры общей теории магии, сеньоры, – объявил он, тяжело отдуваясь, после того как выложил бумагу на парту.

Маэстро Салазар не удержался и присвистнул, а я мысленно помянул ангелов небесных и попросил Уве:

– Помоги ему с бумагами.

– Есть более простой способ…

– Помоги! – с нажимом повторил я, и школяр возмущённо фыркнул, но оспаривать распоряжение не стал, отправился за ассистентом.

Микаэль соскочил с подоконника, подошёл, небрежно пролистнул первый из сшивов.

– Провозишься до утра.

– Не всё так плохо, – отмахнулся я, выкладывая из саквояжа письменные принадлежности. – Нет нужды вчитываться в их болтовню, просто составлю список лекторов и вычеркну всех, кто не подходит. Будет несколько совпадений – тоже не беда, сориентируемся по месту жительства.

– А с чего ты взял, что тот лектор сам пачкал свои руки? – поинтересовался вдруг маэстро Салазар. – Он мог просто разработать ритуал и никуда не ездить, как и в случае с тем бакалавром, а значит, пребывать в столице в даты осквернения святых мест.

Я злобно глянул на подручного, Микаэль самодовольно ухмыльнулся и покрутил ус. Сбить спесь с бретёра помешал вернувшийся в аудиторию Уве; на пару с ассистентом декана он приволок очередную партию протоколов, кинул стопки сшитых листов на парту и выгнул в пояснице спину.

– Магистр! – страдальчески простонал он. – Есть более простой способ…

– Способ чего? – разозлился я.

– Вас ведь интересуют связи того бакалавра? – ошибочно предположил Уве. – Если его профессор умер, кто согласовывал ему выдачу книг из закрытых для школяров хранилищ? А без этого он не смог бы закончить обучение и получить степень!

Связи злосчастного чернокнижника меня сейчас нисколько не интересовали, но говорить об этом не стал, поскольку решил занять Уве делом, дабы тот не путался под ногами и не отвлекал расспросами. Да и следователи Кабинета бдительности вполне могли упустить из виду библиотечные карточки, вдруг да и получится утереть им нос?

– Займись этим, – разрешил я Уве, и тот явственно заколебался.

– А библиотекарь разве обязан отвечать на мои вопросы?

– Покажешь перстень ассистента. А теперь – кыш! – не мешай работать.

Уве ушёл, Микаэль вернулся на подоконник, а я зарылся в бумаги. В бескрайнее море бумаг, поскольку кафедр на факультете тайных искусств столичного университета оказалось превеликое множество. Но истинно говорят, что глаза боятся, а руки делают! Пусть и пришлось потратить больше часа на сортировку протоколов, зато дальше всё пошло быстрее и понемногу начал составляться список лекторов. Я постоянно добавлял новые строчки и никого, памятуя о замечании Микаэля, не вычёркивал, лишь ставил напротив имён пометки с датами посещённых и пропущенных собраний.

А потом прибежал запыхавшийся Уве.

– Магистр, магистр! – замахал он какими-то листочками. – Помимо профессора Арнена заявки бакалавра Шеера согласовывал только один человек. Профессор Якоб Граб!

– Ну кто-то же должен был это делать, – проворчал я, не разделив воодушевления школяра, смежил веки и помассировал глаза, потом попросил: – Микаэль, проверь.

Уве обиженно засопел, но всё же передал библиотечные записи бретёру. Тот бегло просмотрел их и задумчиво хмыкнул.

– Наш юный друг ничего не напутал. Более того – Шеер посещал библиотеку всё лето, – сказал маэстро Салазар и бросил жиденькую стопочку листов передо мной. – А попробуй проверить этого отзывчивого профессора! Якоб Граб, кафедра теории эфирных полей.

Я нахмурился.

– Шеера интересовали места силы! Не святые места!

– Разве это не две стороны одной медали? – резонно парировал Микаэль и постучал пальцем по листкам. – Проверь, Филипп! Проверь-проверь!

Тратить время на пустые препирательства я не стал, отыскал протоколы заседаний кафедры теории эфирных полей и выбрал последнее собрание прошлого месяца, где и отчертил ногтем в списке присутствующих фамилию профессора. Начал листать дальше и озадаченно хмыкнул: ни первое, ни второе заседание лета мэтр Граб своим присутствием не почтил и вновь появился в списках лишь в день, когда дежуривший в воротах медицинского факультета педель оказался свидетелем столь заинтересовавшего Канцелярию высшего провидения разговора.

– Интересно. Очень интересно, – пробормотал я.

Бакалавр-чернокнижник Шеер и разворошенные им места силы, официал ордена Герхарда-чудотворца и записи святого Луки, вице-канцлер Вселенской комиссии и препятствование расследованию делишек косоглазого книжника, профессор Якоб Граб и… ритуал уничтожения святости?

Как-то связаны эти обстоятельства друг с другом или просто набор случайностей?

Я даже глаза при одной только мысли об этом закатил. Святые небеса! Да какие могут быть случайности в делах подобных этому?!