Шах нефтяному королю - Сергей Соболев

– Вот сюда, кяфир, я загоню свой нож, – сказал он по-русски. – До самой рукояти!

Беслан, прежде чем они покинули камеру, еще раз проверил кулаком дыхалку у Протасова.

– Собирайся на тот свет, русский, – сказал кто-то из чеченцев. – Больше суток ты у нас здесь не задержишься…

Одного из охранников Ильдаса взяли в Балашихе, у дверей квартиры, в которой он был временно прописан. Силу к нему не применяли: одного из троих приехавших за ним вайнахов он знал как человека Абдуллы, верного помощника Искирхана Хорхоева, приходившегося отцом Ильдасу. Охранник намеревался позвонить самому Ильдасу, но ему было сказано, что этого делать пока не следует.

Охранника Ильдаса привезли в офис на Полянке, где им занялись Абдулла и Ахмад Бадуев. Вайнах пытался играть в молчанку, выжидая время и стараясь понять, чтобы все это значило. Тогда в помещение, где происходил допрос, пригласили его родного дядю, который уже лет тридцать проживал со своей семьей в Москве и находился в очень хороших отношениях с Искирханом Хорхоевым.

Дядя о чем-то потолковал с племянником минут пятнадцать наедине, после чего охранник Ильдаса согласился ответить на все поставленные ему вопросы.

Вайнах рассказал, что последние несколько суток он приглядывал за одним спецом, славянином и москвичом по имени Вадим. Тот работал на одной из явочных квартир Ильдаса, в доме, расположенном, кстати, именно в Балашихе. Под рукой у него имелся компьютерный терминал, состыкованный с комплексом специальной подслушивающей аппаратуры. Кто именно интересовал Ильдаса, нанявшего этого спеца, какие телефоны прослушивались, вайнах сказать затруднился.

Но зато он сообщил, среди прочего, одну вещь, которая сразу все расставила на места.

Выяснилось, что не далее как вчера вечером спец по прослушиванию чужих телефонов Вадим сделал важный перехват – вайнах был свидетелем этой сцены. Он, то есть Вадим, сразу же куда-то позвонил, называя в разговоре своего собеседника Вахой (кто такой этот Ваха, охранник не знал). Потом он перезвонил самому Ильдасу, произнеся примерно следующее: «Я их засек, Ильдас. Кажется, засек… Номер, с которого звонили Хану, через коммутатор, зарегистрирован в поселке Мозжинка. Сейчас я ищу через базу данных сведения о его владельце. Как ты и просил, я немедленно сообщил о перехвате твоему человеку по имени Ваха…» Когда вайнаха, едва не угодившего по вине Ильдаса в переплет, увели – какое-то время ему придется провести в полной изоляции, – Абдулла и Бадуев многозначительно переглянулись.

Еще несколько часов назад они могли только подозревать Ильдаса в содеянном, но у них не было на руках никаких доказательств. Теперь же, как выражаются юристы, идет процесс пополнения доказательной базы.

Все сведения, которые они добудут, понадобятся в ближайшее время Искирхану Хорхоеву, чтобы он мог принять взвешенное, справедливое решение, в том числе и по своему младшему сыну.

Уже удалось установить, что Ильдас не ночевал в своем загородном доме на Истринском водохранилище. И что в своей городской квартире он появился лишь в восьмом часу утра.

Ильдас провел там весь день, а ближе к вечеру отправился в свой офис, расположенный неподалеку от станции метро «Новогиреево». С ним один из его помощников, а также трое охранников. Ильдас заперся в офисе, на дверях которого вывеска риелторской фирмы. Единственный телефон в офисе поставлен на автоответчик. Пара сотовых, которыми он пользуется, включены, но дозвониться сейчас Ильдасу может только кто-то из своих.

Место, где предположительно содержат Тамару Истомину, по-прежнему остается неизвестным.

Чертанов физически ощущал, как стремительно стали развиваться события после его возвращения в столицу. Но так бывает почти всегда. Роешь носом землю неделями, месяцами, пыхтишь, собирая драгоценные крупицы информации, а затем, когда люди, события, добытая развединформация, сплавляясь воедино, вдруг превысят некую критическую массу, события в финале происходят очень быстро, так, что порой голова идет крутом… Он знал это по собственному богатому опыту.

В конторе кроме него и двух его сотрудников, тех, что ездили с ним на Северный Кавказ, больше никого не было. Часом ранее он провел инструктаж с двумя спецами, которые, если последует такое указание, будут работать по «мишени «186»1». Причем разговор с этими специально подготовленными людьми проходил не в самой его конторе в Мневниках, а на расположенной всего в пяти минутах езды отсюда «явке».

Сам Чертанов не занимался «мокрыми» делами. Зачем ему все эти напряги?

Не мальчик… Есть и без него кому «исполнить». Для того и существуют такие, как эти вызванные им к себе в кабинет парни, – исполнительные, немногословные, со спокойными, ничего не выражающими лицами.

Чертанов поморщился, потому что он всегда любил деловую конкретику и терпеть не мог, когда возникают какие-то неясности, когда приходится действовать едва ли не на ощупь.

Он сообщил своим людям адрес, где они должны будут осесть и, находясь в полной боевой готовности, ждать, когда подадут команду «фас».

– Как только удастся установить местонахождение девушки, выедете на место, осмотритесь и при первой же возможности –гаситеее. Выбор способа ликвидации – по ситуации.

– Задача по девушке ясна, шеф, – спокойным тоном сказал один из сотрудников. – В последнее время рядом с ней находился то Бадуев, то ее новый приятель.

– Что делать с Протасовым, если он окажется рядом? – уточнил другой. – Валить и его?

Чертанов задумался лишь на секунду. Протасов в заказе, присланном из Парижа, не числился. Но оставлять в живых такого свидетеля, который к тому же знал о кое-каких неприглядных фактах из прошлого самого Сергея Иваныча, – не следовало.

– Да, Протасова тоже валите, – сказал он.

Получив необходимые инструкции, эти двое ушли. «С мишенью «186»2 полная ясность, – подумал он. – Если Истомина появится на горизонте, в истории с ней будет поставлена точка… Но кого утвердят на роль главной мишени? Ответ на этот вопрос появится только завтра или даже послезавтра, когда из Парижа в Москву прибудет Аркадий…»

В загородном доме Искирхана Хорхоева в это вечернее время царила тишина. Даже женских голосов не было слышно, хотя обе женщины и парень находились в доме.

Уже несколько часов Хан не выходил из помещения библиотеки. Его никто не беспокоил. Если не считать Абдуллы и Бадуева, которые заезжали к нему, а затем, проведя здесь около часа, вновь отправились в Москву, в офис на Полянке.

Хан уже несколько раз брался за трубку домашнего телефона, но каждый раз клал ее на место. Он ведь сказал Абдулле, что не будет звонить Ильдасу и что согласится говорить с сыном лишь в одном случае: если тот немедленно освободит Тамару, а также других людей, которых, есть такое подозрение, он держит в неволе. А затем приедет с повинной головой к отцу, понимая, что его ждет суровый, но справедливый суд.