Чарлстон - Александра Риплей

Когда они приехали на Митинг-стрит, в карете, кроме них, не было пассажиров. Огибая Брод-стрит, они увидели, что фонарщик уже зажигает фонари. Над их головами звенел колокол церкви Святого Михаила. Когда Симмонс и Стюарт вывезли Эндрю из кареты, пробило шесть. Люси растолкала уснувшего сына.

– Шесть часов. Все в порядке! – провозгласил сторож.

Пинкни помог дамам выйти из кареты.

– Лучше и быть не может, – сказал он.

– Мистер Пинкни! – В голосе Элии звучала мука. Пинкни выронил ручку и подбежал к входной двери.

Глаза чернокожего слуги были красны от слез. Лицо его от боли и потрясения, казалось, посерело.

– Элия, что случилось? Кто тебя обидел?

Вместо ответа внезапно постаревший дворецкий трясущимися руками вытащил крохотную книжку в красном кожаном переплете.

– Они закрылись, мистер Пинкни. Несколько джентльменов помогли мне прочесть надпись на дверях. Банк закрылся. Все мои сбережения пропали.

– Ты, должно быть, ошибся, Элия. Тебе неверно прочли. Возможно, в банке перерыв на ленч. Я пойду взгляну. Не расстраивайся.

Но Национальный банк сбережений освобожденных и Страховая компания закрыли свои двери навсегда. В ответ на телеграмму и письма Финансовый департамент прислал краткое объяснение: банк разорился, вкладчикам деньги не возвращаются.

– Черт их побери! – прорычал Пинкни. – Их поддерживало федеральное правительство. Эти мошенники надули черных бедняков, которые доверяли им. Сначала они дали им землю, а потом забрали ее. Открыли школы и вскоре закрыли их. А теперь они украли у негров деньги. Они очень пеклись о своих чернокожих братьях, когда Линкольну во время выборов требовались голоса! Да как они смеют так с ними обращаться! Я готов вернуться в Геттисберг и начать все сначала.

– Вот уж избавь, – сказал Симмонс. – Сколько у Элии было денег на счету?

– Более восьмисот долларов. Он откладывал едва ли не каждый пенни в течение девяти лет. Я открыл для него этот проклятый счет. Мне придется снять все деньги с собственного счета, чтобы возместить ему убыток и заплатить налоги, на земельные владения они вновь подскочили.

– Я дам старику деньги.

– Я не могу этого позволить.

– Мне это не трудно.

– Но за Элию отвечаю я, а не ты.

– Не упрямься, капитан. Разве ты не предоставлял мне всегда пищу и кров? Если я это принимал, прими и ты несколько зеленых банкнот.

Все решило одно-единственное слово: «капитан». Тень давно уже к нему так не обращался. Пинкни хлопнул товарища по плечу:

– Спасибо. Я скажу Элии.

– Только не говори ему, что это от меня. Элия сноб, визитками его не подкупишь. Я как был, так и останусь для него белым отребьем.

Пинкни улыбнулся:

– Это потому, что ты никогда не приглашал его на танец. Юные леди уверены, что ты сэр Ланселот, если не сам король Артур.

Симмонс далеко продвинулся в светской жизни, с тех пор как Люси проговорилась, что он владеет банком – и это была правда – и что его мать из знатного семейства, которому некогда принадлежала плантация Теньел в Виргинии. Последнее Люси сочинила на ходу и сообщила своей партнерше по висту, хозяйке дома. Та не пригласила на вечер Симмонса и вдобавок выиграла у гостьи крупную сумму. Новость заставила ее позеленеть, с удовлетворением сообщила Люси.

Пинкни старался позабыть об этом приключении. Его беспокоило, что Симмонс и Люси прибегают к хитростям. Если они зайдут слишком далеко, тесный, замкнутый светский круг отвергнет их. Симмонс вряд ли будет огорчен, но для Люси это единственно приемлемое общество, где она может бывать. Картины ее жизни с Эндрю предстали перед глазами Пинкни, и он попытался выбросить эту заботу из головы. Сейчас надо побеспокоиться об Элии, старик выглядит совершенно разбитым.

– Спасибо, мистер Пинкни, но я этого не заслужил, – сказал Элия, когда Пинкни предложил ему денег. – Одной рукой я брал ваши деньги, а другой клялся действовать против вас в течение многих лет.

Слезы катились у Элии из глаз, он что-то невнятно бормотал. Пинкни только и смог разобрать, что лига и папаша Каин.

– Элия, – сказал он, – все это в прошлом. Ты ходил на собрания, слушал речи, но ведь ты никогда не действовал против нас. Давай забудем прежнее.

Элия не мог молчать. Он рассказал Пинкни о таинственных ритуалах, назвал имена слуг, которые поклялись сжечь дома своих хозяев, и описал внешность папаши Каина.

– Лицом он точь-в-точь мистер Уэнтворт, друг Стюарта, только гораздо старше. Это он разбил голову мистеру Стюарту. Он говорил о нем. Сказал, что в другой раз расколет ее пополам.

– Я обо всем позабочусь, Элия. Не беспокойся. Но тебе следует прекратить посещение собраний.

– Я туда больше не хожу: джентльмены из янки на собраниях говорили, что они друзья черных. Спрашивается, какой же друг обокрал бедного негра, отобрал сбережения за всю жизнь. Нет, мистер Пинкни. Больше мне с лигой не по пути.

Пинкни кивнул:

– Все к лучшему. Завтра я отведу тебя в банк для белых, где имею счет сам. Там твои деньги будут в безопасности.

Элия взял Пинкни за руку обеими руками:

– Спасибо. Ты всегда был хорошим мальчиком… Пинкни рассмеялся:

– Старый обманщик! Я был несносен, и ты это отлично знаешь.

– Ты всегда вел себя благородно. За исключением, пожалуй, двух-трех раз.

Пинкни, обняв его, ушел к себе. На душе у него стало легче.

Случай с Элией побудил Пинкни обратить внимание на политическую жизнь в Южной Каролине и стране в целом. Он избегал политики, стараясь не придавать ей значения, стоял в стороне, убеждая себя, что все равно ничего нельзя поделать. Он ожидал, что Симмонс более осведомлен, так как он постоянно общался с саквояжниками, но очень удивился, узнав, что Стюарт принимает деятельное участие в Демократическом клубе.

– Через два года, – сказал ему младший брат, – будут выборы президента Соединенных Штатов, а также властей штата Южная Каролина. Мы уже начали подготовку и надеемся одержать победу во что бы то ни стало. Улисса Гранта не будет в Вашингтоне, он не может баллотироваться снова. Мы собираемся выдворить остатки его армии из нашего штата.

– Каким образом?

– Вываляем в смоле и перьях и отправим по железной дороге, если возникнет необходимость. Но они и так уйдут. Их давным-давно уже выгнали из восьми конфедератских штатов. Но они остаются во Флориде, Луизиане и Южной Каролине почти десять лет. Это слишком долго.

– Надо бы их подтолкнуть, – заметил Симмонс. – Ты знаешь, что заявил наш досточтимый сенатор?