Золотая Ветвь - Галина Львовна Романова

— Как? — скривилась Хайя. — Я не мужчина, чтобы сделать тебе дитя! За этим ты должна обратиться к какому-нибудь готовому на все самцу.

— К кому? — всплеснула руками наложница. — Он забрал на войну всех, способных носить оружие! Остались мальчишки, старики и калеки! Кроме того, я боюсь, что это станет известно — ведь настоящий отец рано или поздно заинтересуется своим сыном! И тогда правда откроется… О, я не знаю, что делать!

Она скорчилась на полу, спрятав лицо в ладонях, и заскулила, как маленький щенок. Хайя смотрела на ее вздрагивающие плечи. Наложница была лишь чуть-чуть моложе ее, но самой себе шаманка казалась древней старухой.

«Зато я знаю, что делать!» — подумала она и почувствовала, как губы растягиваются в улыбке. Сам того не подозревая, отец дает ей в руки оружие против себя.

— Я смогу тебе помочь. — Она положила ладонь на затылок наложницы. — Приходи сюда ночью через четыре дня. Сутки перед этим ты должна не есть и не пить, а также не спать. И тем более не должна никому говорить о том, что пошла сюда. Иначе я ни за что не отвечаю!

Наложница вскочила сразу как подброшенная. Глаза ее загорелись огнем, лицо преобразилось. «А она действительно хороша собой! — не без доли ревности отметила Хайя. — Неудивительно, что отец предпочел именно ее!.. Что ж, для моего дела красота — не главное. Оружие должно разить насмерть. Больше ему ничего не нужно!» Но вслух она ничего не сказала, лишь указала молодой женщине на дверь.

Ласкарирэль поставила ведро и выпрямилась, переводя дух. Путь от колодца был неблизок, а ей еще предстояло помыть пол в казарме и почистить котел, в котором вчера жарили мясо.

Миновало почти три недели, как они с Хауком поселились здесь. Ласкарирэль привыкла к своему положению, орки привыкли к ней. Она даже стала носить одежду, которую носят все орочьи женщины, — длинную просторную тунику с короткими, до локтя, рукавами, перехваченную на талии узорным поясом, на который были нашиты колокольчики и резные фигурки. К плечам простыми медными брошками прикалывался теплый плащ, висевший за спиной. В отличие от светло-зеленого платья, плащ пестрел многоцветьем — красные, синие, желтые, черные, белые и изумрудно-зеленые полосы чередовались на нем. И платье, и плащ, и пояс она сшила себе сама — Хаук с первого жалованья купил ей ткань и велел не ходить в обносках. Это одеяние было непривычно для эльфийской девушки. Она привыкла ходить либо в просторных складчатых балахонах Видящей, либо в длинных платьях. Знатные дамы эльфов носили, как правило, два платья-туники — нижнюю, узорчатую, и верхнюю, более простую, короткую и теплую, из-под которой виднелась нижняя. Волосы ей тоже приходилось заплетать по-другому. Будучи Видящей, она носила их распущенными, и лишь шапочка на макушке заявляла об ее статусе. А здесь ей пришлось научиться заплетать косы — две по бокам, над ушами, и третью на затылке. Все три скреплялись вместе узорной лентой.

По словам Хаука и других орков, так одевались только свободные женщины их племени, чьи мужья или отцы (если женщина не замужем) были достаточно богаты, чтобы иметь собственных слуг. Но пока именно Ласкарирэль исполняла роль служанки.

— Давай помогу! — послышался знакомый голос.

Девушка невольно улыбнулась. Парнишка-орк, тот самый, который приставал к ней в первый день, подошел и взялся за деревянную ручку ведра. Его звали Эйтх, и с некоторых пор он относился к светловолосой более чем уважительно. Причина была в Хауке — только позавчера со щеки Эйтха сошли последние следы синяка, оставленного его кулаком. Хаук тогда не сказал ни одного слова — просто врезал парнишке, застукав его в опасной близости от Ласкарирэли, но этого оказалось достаточно для того, чтобы не только Эйтх, но и все остальные стали держаться от нее подальше.

Проходя вслед за Эйтхом в казарму, Ласкарирэль невольно оглянулась на улицу. Она была пуста, и сизые вечерние тени уже выползали из всех щелей. Хаук несколько часов тому назад ушел на дежурство в княжеский дворец. Он уходил так не первый раз, примерно каждую третью ночь, но именно сейчас у девушки появилось тревожное предчувствие. Что-то случится этой ночью. Что-то важное и… опасное! Что-то, о чем она уже получила смутное предупреждение в самый первый день.

Только работа могла отвлечь ее от тягостных дум, и девушка принялась тереть пол с таким усердием, словно от этого зависела по меньшей мере судьба всего мироздания. Но ночью, когда она осталась одна и задернула полог на своем ложе, тревожные мысли снова атаковали ее и прогнали сон.

Хаук тоже не спал, но совсем по другой причине. Уперев кулаки в бока, он стоял на часах на галерее. Стоял там, где его поставил разводящий, стоял, не сходя и шага с места и лишь иногда позволяя себе перенести вес с одной ноги на другую. Дворец постепенно засыпал. Несколько раз мимо орка промелькнули слуги. Где-то слышались голоса и шорох шагов. Все звуки были знакомы. Он слышал их много раз, и полузвериное чутье, которое и делало из орков таких отличных телохранителей, молчало.

Совсем рядом шумел пир. Князь Далматий пировал почти каждый день — князь просто обязан хоть иногда приглашать к себе самых знатных своих подданных и кормить-поить за свой счет. Эти пиры никогда не длились особенно долго — когда у тебя за спиной прожитые годы, а рядом молодая жена, позволительно убраться с надоевшего мероприятия чуть-чуть пораньше.

На дальнем конце погруженного во тьму коридора хлопнула дверь. На миг в темноту и тишину галереи ворвались голоса, музыка и яркие краски пира, но потом все пропало. Простучали легкие шаги.

— Кто здесь? — послышался женский голос. — Назовись!

— Хаук, госпожа. — Орк сделал шаг вперед.

Из темноты выступила женская фигурка, кутающаяся в длинный, подбитый мехом плащ. Хорошо видящий в темноте орк уже успел узнать молодую княгиню Иржиту.

— Хаук, — повторила она дрогнувшим голосом. — Проводи меня, Хаук! Я иду к себе.

— Как прикажет госпожа, — кивнул он и, повернувшись, зашагал впереди.

Не обменявшись ни единым словом, они дошли до порога ее покоев. Приоткрыв дверь, княгиня Иржита подняла на него глаза.

— Ты всегда такой молчаливый, Хаук? — промолвила она.

— Мне надо вернуться на пост, госпожа. Прикажете удалиться?

— Нет, не прикажу! Мои служанки не дождались меня. Ты поможешь мне приготовиться ко сну. Иди за мной!

Она широко распахнула дверь. Хаук остановился на пороге. Перед ним была женская половина, где ни разу не был никто из орков (по крайней мере, они так говорили).

— Ну что ты медлишь? — Княгиня притопнула ножкой. — Иди сюда! Я так велю!

Он переступил порог и вслед за княгиней прошел до ее спальни. Иржита остановилась перед широкой постелью. На ней поверх узорчатого полога и медвежьей шкуры лежала ночная сорочка из полупрозрачного полотна, покрытая по вороту узором из серебряных нитей. В двух подсвечниках горели свечи, на столике стояла ваза с фруктами и кувшин с каким-то напитком. Рядом на скамье все было приготовлено для умывания — зеркало, таз, еще один кувшин с водой, полотенца, ароматные масла в баночках и гребень. По углам теснились сундуки.