Горби. Крах советской империи - Строуб Тэлботт

Каким бы ни был приговор специалистов конституционного права, ясно, что (в отличие от организаторов августовского путча, которым для создания иллюзии законности пришлось пустить в ход выдумку о нездоровье Горбачева) сотворенное Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем носит спорный характер. Они были руководителями республик, избранными в ходе конституционного процесса в каждой из республик, и двое из них были избраны всенародным голосованием. Все три республики провозгласили суверенитет, две из них – полную независимость. Их республики являлись основателями Союза Советских Социалистических Республик, конституция которого предоставляла право на отделение. По-видимому, участники, бывшие зачинателями договора, обладают правом прекратить его действие, в особенности если договор сохранял принцип суверенности республик, что в данном случае имело место.

Прекрасно, согласятся одни. Республики, может, и имели изначальное право выйти из СССР, зато руководители, собравшиеся на встречу в Беловежской Пуще, не получали полномочий принимать такое решение. В конце концов, граждане всех трех республик во время мартовского референдума проголосовали за сохранение Союза.

Впрочем, вопрос, вынесенный на мартовский референдум, был настолько путано сформулирован, что вряд ли он имел законно обязывающее действие. А что касается Украины, то уже совсем недавно подавляющее большинство ее населения проголосовало за законно обязующее предложение установить полную независимость и ее парламент запретил тогдашнему правительству присоединяться к союзному договору. Если взять Беларусь, то ее парламент огромным большинством проголосовал за декларацию независимости. Что до России, то мандат Ельцина менее очевиден, но, как и Шушкевич с Кравчуком, он впоследствии получил ратификацию Соглашения о Содружестве у себя в парламенте. Большинство граждан России, весьма возможно, предпочла бы союз, включавший Украину, независимости, но сомнительно, чтобы большинство поддержало союз без Украины.

Тем не менее, что бы ни говорилось в оправдание тайной встречи, положившей конец СССР, основатели Содружества явно не были скрупулезны в следовании процедурам, установленным советским законом.

Константин Лубенченко, последний спикер советского парламента, первоначально заклеймивший Беловежское соглашение как незаконное, в марте 1992 года сказал мне, что нисколько не сомневается в том, что Съезд народных депутатов СССР согласился бы на ликвидацию Советского Союза в безукоризненном, с точке зрения закона, порядке, если бы президенты республик выступили с прямой просьбой на сей счет. Депутаты осознали бы, что не смогут продолжать работу перед лицом оппозиции со стороны республик и, сколь бы то ни было печально, просьбу удовлетворили.

По мнению Лубенченко, профессора права по профессии, трагедия насильственной ликвидации структур советского государства состояла в том, что такие действия подрывали уважение к власти закона, этого все еще нежного и слабого побега в России и других бывших советских республиках. Более того, он считал, что тем самым бросается тень на легитимность нового российского государства и оппозиционеры и недовольные получат основание прибегать к неконституционным методам.

Горбачев смирился с выпавшей ему судьбой с достоинством, но не безропотно. Буквально ежедневно, до самой отставки, он выступал с заявлением или устраивал интервью, предупреждая о грядущих опасностях, если союзному государству будет отказано в существовании. Он предсказывал этнические раздоры, хозяйственный хаос, распад России и других республик, считал весьма высокой вероятность гражданской войны.

Его уже мало кто слушал, но Горбачев либо не замечал, либо не обращал на это внимания. Даже когда его собственное низложение стало очевидностью, он продолжал свары с президентами республик. Впрочем, если не считать нескольких разрозненных встреч с Ельциным, горячие словопрения велись издалека: интервью журналистам, сообщения, распространяемые ТАСС, замечания в беседах с кем-либо из гостей. Президенты республик подчеркнуто отказывались приглашать его на свои встречи и собрания.

17 декабря я посетил Горбачева вместе с другими участниками проходившей в Москве конференции по этнической ненависти.

Он был спокоен и, очевидно, смирился со своей участью, но заявил, что еще не определил дня, когда уйдет с поста. Прежде ему хотелось посмотреть, каковы будут результаты встречи руководителей республик в Алма-Ате, назначенной на 21 декабря. Он явно рассчитывал выступить перед участниками встречи, но, похоже, понял, что его не пригласят, поскольку заметил, что в любом случае обратится к ним с посланием.

Послание Горбачева участникам алма-атинской встречи содержало ряд здравых и в перспективе полезных предложений, в том числе по желательности укрепления защиты прав человека, преимуществам общего гражданства и необходимости сохранять централизованное командование над ядерным оружием. В заключение он обратился с особым призывом позволить Верховному Совету СССР провести заседание и формально распустить Советский Союз, объясняя свой совет следующим образом:

«Нам следует начать новую эру в истории страны с достоинством и в согласии с нормами легитимности. Одной из причин исторических бед наших народов явились громадные разрывы в развитии, разрушительные революции, преждевременные порядки, навязываемые обществу. У нас достаточно как предпосылок, так и опыта, чтобы действовать в рамках демократических установок».

Что касается алма-атинской конференции, то совет Горбачева оставили без внимания. Суть первоначального соглашения о Содружестве, подписанного в Беларуси, не изменилась.

Единственная уступка, которую сделали Горбачеву, касалась его личного будущего. Разговор об этом Горбачев вел с глазу на глаз с Ельциным, и встреча длилась более десяти часов. Ельцин представил требования Горбачева как непомерные, но немногие на Западе сочтут испрошенное Горбачевым неподобающим для уходящего в отставку главы государства. Он получил в свое распоряжение здание, где размещался один из научных институтов Коммунистической партии, чтобы использовать его под общественно-научный фонд.

* * *

В заключение следует сказать, что все ошибки и недочеты Горбачева не должны закрывать нам глаза на мужество, с каким он стремился изменить унаследованную им систему. Если бы, как утверждают некоторые из его критиков, единственной его целью являлось обретение еще большей власти, все усилия по осуществлению начатых им реформ не имели бы смысла. Личную власть Горбачев мог бы сохранить, удерживая страну под контролем Коммунистической партии. Его старания реформировать ее и утвердить представительную систему правления с ограниченными полномочиями невозможно объяснить, попросту отнеся их к упражнению в самовозвеличивании.

Горбачевские реформы были подлинными, и, хотя привели они к последствиям, каких он не предвидел, он прав и точен, когда утверждает, что, если сегодня у России есть возможность строить демократические институты, то это благодаря переменам, которые произошли в стране по его инициативе.

Я убежден, что в конце концов Россия будет считать Михаила Горбачева человеком, позволившим ей высвободиться из тенет. А тот факт, что он не сумел достичь Земли Обетованной, имеет значение второстепенное.