Дорога на Дамаск - Линда Эванс

— Саймон, если тебя отзовут с Джефферсона, Окружное командование вряд ли пришлет тебе замену, а я не приспособлен действовать без командира. Это могут делать автономные линкоры двадцать третьей и двадцать четвертой модели. Я всего лишь линкор двадцатой модели. Мои процессоры и программы недостаточно сложны, чтобы принимать в бою решения так же безошибочно, как человек. Без командира я погибну во втором или третьем сражении.

— Неужели мой отважный, усыпанный наградами друг волнуется? — Саймон улыбается, но в глазах у него таится печаль. Вот такие они — люди! Не поймешь, радуются они или горюют — По-моему, еще рано расстраиваться. Не забывай о том, что и в линкоры двадцатой модели заложена способность к самостоятельным действиям. Кроме того, за сто лет сражений ты накопил кое-какой опыт и всегда можешь связаться с бригадой.

Такая перспектива меня не очень радует. Ведь на пересылку моего сообщения даже по ускоренной космической связи потребуется время. Потом какой-нибудь офицер из состава Окружного командования будет анализировать отправленные мною данные, принимать решения о том, как лучше действовать в постоянно меняющейся ситуации на поле боя, что находится от него на расстоянии многих световых лет, опять отправлять приказ сквозь космическое пространство…

— Крайне неразумно лишать линкор двадцатой модели командира, который гораздо лучше его разбирается в сложной боевой обстановке. А ведь с момента смерти Абрахама Лендана положение на Джефферсоне нестабильно. Более того, мне кажется, что за восемь лет и девятнадцать дней, проведенных мною в отключенном состоянии, положение только ухудшилось.

— Это еще мягко сказано! Оно стало просто катастрофическим! — Как всегда в расстроенных чувствах, Саймон ерошит себе волосы. Я замечаю, что в них уже серебрится седина, и с грустью думаю о быстротечности человеческого века. Стареют и самые блестящие офицеры. Они даже умирают. Если Саймона переведут в другое место, я, по крайней мере, буду избавлен от необходимости оплакивать друга, которого безгранично уважаю.

— Что же мне делать? — спрашиваю я, чувствуя себя положительно беспомощным.

— Ознакомься с текущей политической ситуацией, а потом мне снова придется тебя выключить во исполнение приказа законно избранного президента Джефферсона, будь он проклят! — с раздраженным сарказмом отвечает Саймон. — Впрочем, я сделаю это не сейчас. Еще не хватало, чтобы я отключил линкор сразу после того, как мне угрожал наемный убийца! Собери как можно больше информации и жди от меня сигнала. А пока смотри в оба! Что, если эти молодчики решат нанести нам сегодня визит, чтобы отомстить за своего описавшегося начальника!

— А что представляет из себя этот Сар Гремиан? — спрашиваю я и начинаю поиск его досье в информационной сети.

— О, это настоящее исчадие ада! — говорит Саймон, обращаясь к ближайшей из моих внешних камер. — Такому палец в рот не клади. Если понадобится, он пойдет по трупам. Недаром его взял к себе в помощники сам Жофр Зелок.

Не говоря больше ни слова, Саймон покидает мой ангар. Дверь за ним хлопнула громче, чем за Саром Гремианом. Потом со стороны дома раздался хлопок входной двери. Через семьдесят три секунды мой командир отправил короткое зашифрованное сообщение на частоте наручного коммуникационного устройства Кафари. Я полагаю, что он упреждает возможные действия противника. Получив заранее установленный условный сигнал, Кафари должна понять, что дело плохо, и, возможно, немедленно покинуть работу, забрать из школы Елену и на несколько часов или даже дней спрятаться с ней в надежном месте. Саймон не выходит из дома, и я приступаю к выполнению его приказа.

Узнав побольше о Саре Гремиане, я начинаю жалеть о том, что не расстрелял его на месте. У меня пока не очень много данных, но уже из них вытекает, что это — человек непомерных амбиций, готовый пойти на все ради их удовлетворения. Он всегда оказывается на стороне победителя и очень опасен для общества.

Судя по всему, он помогает президенту Джефферсона тем, что с помощью оголтелой пропаганды создает так называемые общественные движения, продвигающие удобные для действующей власти законы. Он автор сомнительного Закона о защите счастливого детства, гарантирующего право на самоопределение и право голоса всем детям, начиная с десятилетнего возраста. А наивные детишки, естественно, голосуют за ДЖАБ’у. Кроме того, этот закон существенно затормозил эмиграцию с Джефферсона фермеров, стремившихся покинуть планету, правительство которой относилось к ним враждебно, ведь теперь их дети имели полное право отказаться уезжать со своей родины. Не будь этого закона, на Джефферсоне вообще не осталось бы людей, способных возделывать землю и разводить скот, а руководству ДЖАБ’ы явно не хочется голодать.

Кроме того, Сар Гремиан принимает активнейшее участие в раздувании новой волны истерии в Мэдисоне и других крупных городах. Он, видите ли, стал виднейшим борцом с преступностью. Несколько месяцев с помощью откровенной демагогии и бесстыдного манипулирования фактами он готовил общественное мнение к принятию закона об обязательной регистрации оружия, против которого и протестовали сегодня манифестанты. Этот человек явно не только беспринципен, но и очень осторожен. Мне не удалось обнаружить в его действиях никаких открытых нарушений закона. С другой стороны, на форумах в информационной сети Джефферсона очень многие выражают недовольство его действиями, пишут, что испытывают страх перед их последствиями, а также порицают советника президента, его вспыльчивость и грубость, в которых я имел возможность сегодня убедиться лично.

Если Саймона отстранят от командования, президент Джефферсона, скорее всего, будет управлять мною через Сара Гремиана. При мысли об этом мои логические процессоры начинают выдавать такое, что я немедленно беру их под самый жесткий контроль. Не хватало еще вывести управляющую мною логику из строя! В этом случае автоматически сработает протокол перезагрузки моего электронного мозга, лишающий способности к самостоятельным действиям линкоры с нестабильной психикой. Что станет с Джефферсоном, если я выйду из строя?

Чтобы взять себя в руки, я стараюсь сосредоточиться на изучении архивов правительственной компьютерной сети и передач новостей. Пока Саймона не вынудили снова меня отключить, я пытаюсь понять, какая опасность ему угрожает. Сар Гремиан и его приспешники знают, что я бодрствую. Я с минуты на минуту ожидаю президентского приказа снова усыпить меня. Интересно, сколько времени понадобится советнику, чтобы прийти в себя, преодолеть стыд и признаться президенту в том, что произошло в моем ангаре?! Я должен как можно полнее использовать свой краткий срок перед, возможно, очень долгим сном.

Непрерывные и крайне тенденциозные «прямые» репортажи об акции протеста, занимающие последние шесть с половиной часов большую часть эфирного времени на коммерческих каналах, представляют собравшихся на Парламентской площади манифестантов в самом мрачном свете. Репортеры тараторят на почти непонятном мне политическом жаргоне. Они постоянно упоминают какие-то прошлые события, которые мне неизвестны и в которых мне некогда разбираться.

Журналисты в основном высказываются в эмоциональном ключе, пытаясь повлиять на психику слушателей. Они намекают на какие-то неизвестные мне прошлые события, явно стараясь пробудить у слушателей отрицательное отношение к демонстрантам, к которым сами — по неизвестным мне причинам — относятся с презрением и отвращением. Чтобы выяснить причины, побудившие людей выйти на демонстрацию, мне пришлось потратить невероятно много времени — целых две минуты. Мне удалось это сделать лишь после того, как я проник в информационной сети на форумы каламетских фермеров.