Почти невинна - Джейн Фэйзер

Уже на закате в городе прозвучал звон колокола, предписывавший жителям бросать работу и погасить огни, поскольку становится слишком темно. Почти все подчинялись этому закону. Но в некоторых кварталах еще не спали. Есть такая работа, которую лучше всего делать в темноте.

Из окон питейных заведений лился свет, из открытых дверей доносились смех и вопли. Приглушенные смешки слышались из темных углов и дверных проемов, сопровождаемые визгом и негромкими протестами: это самые отверженные женщины города предлагали себя, лежа прямо на земле или прислонившись к стенке.

Эдмунд придержал коня под вывеской таверны «Черный баран».

— Я бы сначала выпил, — коротко бросил он. Гай покачал головой:

— Там, куда мы едем, ты можешь сделать и то и другое. Смотри. — Он показал в самый конец переулка. — Вон тот дом.

Эдмунд снова тронул коня, вспомнив, что Гай провел отрочество и юность в этом месте со своим старшим сводным братом. Неудивительно, что он знает здесь все куда лучше Эдмунда, который уехал из дома в десять лет и возвратился пять лет спустя только для того, чтобы сражаться за отцовское наследство. У него просто не было времени искать удовольствий в своих владениях.

В доме на углу было тихо и темно, но Гая это ничуть не обеспокоило. Он спрыгнул с лошади, и из мрака немедленно появился оборванный парнишка, чтобы взять поводья. Прежде чем они успели шагнуть к двери, она распахнулась, и на пороге появилась высокая женщина, державшая в руке фонарь. Ее платье было простым и чистым, волосы заправлены под накрахмаленный платок.

— Добро пожаловать, господин, — мягко приветствовала она, отодвигаясь, чтобы дать им пройти.

— Добрый вечер, Жаклин. Это сьер Эдмунд де Брессе, — сообщил Гай, показав на своего спутника.

— Господин, вы оказали честь моему скромному очагу, — с поклоном сказала женщина.

К такого рода борделям Эдмунд не привык и сейчас с удивлением оглядывал чисто подметенную комнату, освещенную горевшими на столе свечами.

— Гризельда! — позвала женщина негромко, но повелительно. В комнате мгновенно появилась девушка, маленькая, кругленькая, розовощекая.

— Что угодно, мадам?

— Моя дочь, — пояснила Жаклин Эдмунду. — Принеси вина, малышка. А вы, господин, садитесь. — Она показала на скамью у той стены, где находился очаг. — Выпьете вина, господин?

— С удовольствием.

Эдмунд вопросительно взглянул на Гая. Но тот лишь улыбнулся и устроился напротив, с наслаждением вытянув ноги.

Гризельда принесла вина, оловянные кружки и, протянув одну Эдмунду, уселась рядом и вовлекла гостя в тихую беседу. Гай обратился к Жаклин:

— Ты уже уладила спор из-за Кузнецова козла? Женщина рассмеялась и пригубила вина.

— Старый мошенник был вынужден признать, что на этот раз его злосчастная животина сожрала мою капусту, когда я намазала репу горьким соком молочая. Мы при свидетелях поймали козла, как только он проломил ограду и сунулся в огород, чтобы поискать чего съедобного. Старый Жерар рвал и метал, должна вам сказать. Но городской судья признал, что козла плохо привязали, и велел Жерару возместить мне убытки.

— Но теперь у тебя новая капустная грядка? Жаклин раскатисто засмеялась.

— Еще лучше прежней. Грядка и новый забор! Я сумела убедить судью, что злобная тварь поломала старый.

— Это так и было?

Жаклин прекрасно понимала, что Гай в силах отменить любое решение судьи, но все же без колебаний признала, что забор был сломан еще до рокового набега. Сегодня не тот случай, когда лорд де Жерве пожелает выступить свидетелем противной стороны.

Оба снова засмеялись, и Гай только сейчас заметил, что молодая парочка исчезла. Все как и должно быть.

— Вы пойдете со мной, господин? — прямо спросила Жаклин.

Гай намеревался позабавиться с Жаклин, найти облегчение для ноющей плоти у женщины, которая, помимо всего прочего, всегда предложит дружеское утешение, что бывает так редко в ее профессии. Но все же колебался.

— Вы чем-то встревожены, господин? — осторожно спросила Жаклин, вновь наполняя его кружку и без обиды принимая его нерешительность.

— Да, — вздохнул он, не вдаваясь в подробности.

— Это душевные тревоги? — продолжала она.

— Душевные, — кивнул он.

— И их нельзя утолить утехами плоти?

— Думал, что можно, но теперь усомнился. — Он закрыл глаза и прислонился головой к стене. — Все это таится чересчур глубоко, чтобы надеяться только на телесные радости.

— Но дело и в них тоже?

— Отчасти. Но беда в том, что душу не исцелить. Он допил вино и взглянул на дверь, за которой скрылись Эдмунд с Гризельдой.

— Этот мальчик тоже нуждается в утешении. Гризельда хорошо знает свое дело?

— Хорошо, господин, — со спокойным достоинством ответила Жаклин, и Гай сокрушенно поморщился, словно извиняясь за то, что позволил себе сомневаться в умениях ее дочери.

— Только сильная женщина способна достучаться до мужской души, — заметила Жаклин.

— Женщина, обладающая сокрушительной невинностью, чье рождение было запятнано кровью и предательством, поскольку носившая ее в своем чреве была отмечена печатью дьявола. И все же она излучает такую невинность и сладостную безмятежность, за которые готов умереть любой мужчина.

— Мужчины не умирают за сладостную безмятежность и невинность, — возразила Жаклин.

Гай невесело усмехнулся, признавая, однако, правоту женщины.

— Нет, они умирают за чувственность и искушение. За еще одно путешествие в темное царство страсти.

— Женщина, которая может сочетать невинность с темным царством страсти, — размышляла Жаклин, — наделена поистине волшебной силой. — Она отставила кружку и слегка дотронулась до его колена. — Именно она и есть причина ваших тревог?

— Моих и мальчика, — ответил Гай.

— Вот как? Но молодой господин найдет утешение в Гризельде. Вы же никогда не сможете забыться с другой.

И снова Гай не стал спорить, потому что женщина была права. Поэтому медленно встал и потянулся.

— Поеду, пожалуй, домой. Позаботься, чтобы мальчик вернулся в замок до утренней службы. — И, положив на стол тяжелый кошель, добавил: — Ты все-таки дала мне облегчение.

Легкая улыбка коснулась ее губ. Она оставила кошель на столе, проводила Гая на улицу и подождала, пока он сядет на коня.

— Присмотри за Эдмундом, — еще раз предупредил Гай.

— Молодому господину ничто не грозит в моем доме.

— Знаю.

Он поднял руку в прощальном привете и выехал из города, немного утешенный беседой с женщиной, взявшей его невинность давным-давно, шестнадцать лет назад, когда она еще была такой же девочкой, как теперь ее дочь.