7 и 37 чудес - Игорь Можейко

Вообще, во времена Сурьявармана, очевидно, потому, что дела его были не блестящи, придворные, а за ними послушно исполняющие свои обязанности художники и писцы стремились к восхвалению царя. Он был не только «лучшим из царей и букетом достоинств», но даже «во всех науках и во всех видах спорта, в танцах, пении и во всем остальном преуспел настолько, будто сам это изобрел». И, увидев его, бог сказал в изумлении: «И зачем я создал себе в лице этого царя такого соперника?»

Безудержное восхваление царя, как это случалось не только в древней Кампучии, приводило к роковым последствиям. За бахвальство Сурьявармана приходилось расплачиваться его потомкам. В записках одного арабского путешественника рассказана история, относящаяся к далекому прошлому Кампучии, но ситуация в ней весьма напоминает ту, что сложилась в стране при преемниках Сурьявармана.

Задолго до Сурьявармана на кампучийском престоле (страна звалась тогда Ченлой) сидел молодой и дерзкий царь. Все окружающие говорили ему, что он могуч и непобедим. Однажды царь сказал:

– Есть у меня одно заветное желание, которое мне хотелось бы осуществить.

– Какое, царь?

– Я хотел бы, чтобы передо мной на блюде лежала сейчас голова царя Явы.

Долго ли, коротко ли, но слова царя достигли ушей правителя Явы. Тот оснастил тысячу кораблей и пересек пролив. Подошел к стенам столицы молодого царя и в битве без труда разбил его войска, а царя взял в плен. И сказал ему:

– Ты хотел увидеть мою голову на блюде. Хорошо. Если бы ты еще захотел при этом захватить мою страну, сжечь мои города и взять в рабство моих подданных, то я сделал бы то же самое с твоей страной. Но ты высказал только первое желание. Я возьму с собой обратно только твою голову на блюде. Страну же твою не трону. А министров твоих я попрошу избрать на престол кого-нибудь, кто отвечал бы за свои слова.

Так он и сделал.

Преемники Сурьявармана унаследовали его самомнение. После его смерти тямы разгромили гордую империю кхмеров и захватили столицу. Страна не смогла сопротивляться: она задыхалась под тяжестью дополнительных налогов и податей, вводимых царем в связи с войнами и гигантским строительством. Деревни обезлюдели: кто ушел в солдаты, кто отрабатывал барщину на строительстве; в стране начались крестьянские бунты. Поэтому нашествие тямов было только последним толчком, который нарушил равновесие колосса на глиняных ногах.

Правда, именно с этим, казалось бы, смертельным ударом для государства связан его новый расцвет. Когда столица была захвачена, жители ее угнаны в рабство и золотые пластины с башен Ангкор-Вата содраны завоевателями, кхмеры, разгромленные, но не покоренные, объединились вокруг Джаявармана VII. Это была любопытнейшая фигура в истории Кампучии.

В свое время он добровольно отказался от престола, который причитался ему по праву, и уехал из столицы, что, согласитесь, совсем нетипично для царя. И ссылка, как и отказ от трона, в самом деле была добровольной – этому есть доказательства.

Но когда стране грозило порабощение, Джаяварман объединил в горах остатки разбитых отрядов, создал крестьянское ополчение и повел борьбу с захватчиками. В 1181 году он нанес тямам сокрушительный удар, потопил их флот и убил царя.

В том же году Джаяварман короновался на царство. Он предпринимал героические усилия, чтобы спасти страну: сооружал новые каналы, строил водохранилища и дороги, укреплял границы и наводил порядок среди чиновников. Надписи говорят, что он построил сто больниц. Джаяварман восстановил разрушенный врагами Ангкор и обнес его могучей стеной. Отныне эту часть города мы знаем под названием Ангкор-Том – «укрепленный город».

Стена города, длиной более тридцати километров и толщиной восемь метров, квадратная в плане, сложена из камней и сохранилась до сих пор. Вокруг нее стометровой ширины ров, в котором жило множество больших крокодилов, – первый ряд обороны города. Мосты, ведущие к воротам, были шириной пятнадцать метров, и по бокам их вместо балюстрад стояло по пятьдесят четыре гиганта, державших в руках длиннющую – всем великанам едва под силу – змею Нага. По площади Ангкор-Том, построенный за несколько лет, был больше любого города средневековой Европы.

В центре города, славного храмами, дворцами и знаменитой террасой слонов, был поставлен Байон – новый для Кампучии тип храма. Впоследствии такие же храмы возвели в других частях государства.

Храм Байон представляет собой зрелище фантастическое, странное и противоречивое, как и все, что делал Джаяварман. Он строил больницы и приюты и в то же время обирал крестьян, чтобы вновь и вновь посылать в походы свои армии; вводил более демократический и понятный народу буддизм и сохранял культ царя-бога.

Храм Байон – последнее значительное сооружение Ангкора. И в нем с его сложностью, мрачностью и громоздкостью виден уже закат империи.

Пятьдесят грандиозных башен, устремленных к нему, и на каждой с четырех сторон исполинское изображение лица бодхисатвы Локешвары. Двести лиц, улыбающихся одинаковой загадочной улыбкой, смотрят на город, и все они, если верить преданиям и хроникам, – лицо самого Джаявармана, последнего великого строителя Ангкора.

Джаяварман прожил долго и умер в возрасте девяноста лет. Он оставил наследникам обширную и могучую империю, но с каждым последующим властителем границы ее сжимались и мощь ослабевала. Наконец после одного из набегов сиамцев в 1431 году, которые разграбили город, жители покинули Ангкор.

Еще жили в нем люди, но трава начала пробиваться сквозь плиты мостовых, зарастали травой водоемы и рвы, голодные, забытые всеми крокодилы выбирались на сушу и издыхали среди лиан на улицах мертвой столицы.

Или добирались до глухой лесной речки и приживались там, пугая рыбаков и охотников.

Потом джунгли совсем поглотили город, и дороги к нему были забыты, как был забыт и культ царя-бога. И жители местных деревень, набредая в лесу на улыбающиеся башни, думали, что не люди, а духи создали этот город. Или он сам создал себя.

А город не хотел умирать. Его храмы отталкивали прижимающиеся корни деревьев, стискивали камни, чтобы не пропустить ростки бамбука. Борьба эта была долгой и закончилась победой города.

Город дождался. Вначале сведения об Ангкоре перемешивались с легендами и были сходны с легендами. Но за несколько десятилетий упорного труда, раскопок, изучения полустертых надписей историки разных стран смогли накопить такое количество фактов, что ныне мы знаем не только когда правил и с кем воевал тот или иной царь, но и как одевались, во что верили, о чем думали его многочисленные подданные.

Километрах в сорока от индонезийского города Джокьякарта, там, где долина, покрытая квадратами рисовых полей, встречается с горами, вершину пологого холма предгорья серым шлемом венчает Боробудур.