Совершенные - Марина Суржевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тогда я рад, что руку мне не отрубили, – с иронией ответил Рэй.
Я не выдержала и с силой укусила себя за щеку. Глаза щипало. Почему я не могла смотреть на его шрамы, чернила и след от браслета? Почему мне не все равно? Мне, бесчувственной стерве Кассандре Вэйлинг?
– Тебе все-таки стоит уйти, – сухо произнес он. Хотя я видела, что Рэй не так спокоен, как хочет казаться. Жилка на его шее пульсировала от волнения.
– Нет, – упрямо сжала я губы, вкинула голову. – Разве твоему телу недостаточно боли? Зачем наказывать себя за глупое, ничего не значащее прикосновение? Я ведь извинилась! Никто не узнает!
Он почти улыбнулся.
– Ты не понимаешь, что такое духовный обет, – мягко сказал он.
И тут я заметила в его пальцах маленький стеклянный пузырек. Такой же был в руках священника, наказывающего меня за недостойное поведение на службе. Я запомнила этот цвет – бутылочный зеленый, красивый.
Я осеклась, размышляя. Что-то такое рассказывали на одной из служб. Но, конечно, я была увлечена романом, звучащим в моих наушниках, и не особо вслушивалась. Что же там говорили? Обет Духа – древняя практика. Добровольное наказание и искупление болью… Странная защита от сил зла… Но от кого Рэй так яростно защищается?
Может, мне и правда лучше уйти? Это не мой мир. Епитимья и фреска с Истинодухом, молодой мужчина со шрамами и странный дом, существующий в двух местах одновременно. Это все чуждо мне. Надо просто уйти…
Рэй уловил мои сомнения – и его глаза стали совсем пустыми.
– Возвращайся на кухню. Сегодня у всех будет праздник. Вероника приготовила пирог с яблоками.
Я сложила руки на груди и до хруста выпрямила спину, всем своим видом давая понять, что никуда не уйду.
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я первой отвела взгляд.
– Ладно, как хочешь, – как можно безразличнее бросила я. – Пойду есть пирог, а ты тут можешь хоть обпиться этой священной гадостью!
Гордо развернулась на каблуках. А потом еще раз! И, вихрем подлетев к Рэю, выхватила у него из рук пузырек и одним махом опрокинула его содержимое в рот.
– Я виновата, мне и отвечать. Я, знаешь ли, стерва, но не трусиха! И потом. Это всего лишь небольшая бо…
БООООЛЬ!
Все мои нервные окончания вспыхнули разом и завибрировали от невыносимого жжения. Мне показалось, что меня целиком окунули в горящий котел с маслом или подобно мифической ведьме подожгли заживо. Эта боль была невыносимой. И лишь сейчас я осознала, что выпила не светлую жидкость, которую уже когда-то пробовала, а болотно-зеленую, тягучую. Темную. Темная епитимья, о которой ходили жуткие слухи, и действие которой я испытала на собственной шкуре.
Внутри прокатилось пламя, обожгло невыносимой болью и вспыхнуло слева у ребер. Не в силах терпеть, я дернула вверх свитер. От боли хотелось содрать кожу, сделать хоть что-то, чтобы от этого избавиться! Я дернула край свитера и опустила взгляд. На коже у ребер медленно проступила черная точка, разрастающаяся в линии и буквы.
Так вот как это работает! Светлая епитимья всего лишь дарит неприятные ощущения, а вот темная не только заживо сжигает тело, но и оставляет напоминание.
– Твою ж мать! – выдохнула я, почти теряя себя в нарастающей боли.
Глаза Рэя стали темнее ночи. А потом сила его Духа выплеснулась из тела, и я оказалась в плену тьмы и звездного сияния. Они окружили меня со всех сторон – мерцающий млечный путь, целая галактика, завораживающая и пугающая одновременно. Сила чужого Духа спеленала меня, и боль притупилась, словно ее смыли холодной водой.
И так же крепко обхватили мужские руки. Его лицо оказалось близко-близко…
– Что ты наделала! Дай посмотрю!
На моей коже медленно проступила строка из Писания: «Бремя мое несу с радостью, ибо бремя Мое есть благо, и бремя Мое легко».
Он разжал руки, чужая сила схлынула, и я медленно сползла по стене на пол. Боль отступала, оставляя неприятные воспоминания и черные буквы. Рэй бросился к алтарю, выхватил из ящика под ним медицинский короб и банку с мазью.
– Дай посмотрю. Это должно помочь… Я просто посмотрю! Прекрати сопротивляться!
Он тянул мой свитер вверх, пытаясь снова увидеть выжженные на коже строчки. А я смотрела в его лицо, такое чужое. На рубцы. На след от белого браслета.
Нет, он не пытался защитить себя от зла.
От сам был злом.
И каждая буква на его теле, каждый шрам напоминали об этом. О том, что он сделал. Всеми своими запретами и ритуалами он пытался не спастись, а спасти. Оградить мир от себя. Не допустить нового разрушения.
Боль слегка отпустила, давая наконец вздохнуть.
– Надо нанести, – упрямо сказал тот, кого я все еще не могла назвать по имени. – Чем раньше, тем больше шансов, что буквы исчезнут. Не совсем, конечно, но они станут бледнее…Надо прямо сейчас… Хватит отбиваться!
Он тянул свитер, задирая, почти разрывая ткань и пытаясь нанести мазь на мою кожу. Прикосновения прохладных пальцев к моей коже дарили странное и сладкое наслаждение. Хотелось отдаться этим ощущением целиком, но я почему-то отбивалась. Слабо, как котенок, все еще слишком шокированная болью.
И им.
– Не надо… прикосновений. Нельзя ведь…
– Можно. Если это необходимо для облегчения чужой боли. – Быстро сказал он и снова провел по черным буквам у моих ребер. Я выдохнула от накатившего удовольствия и Рэй вскинул голову.
– Перестань, – я отвела его ладонь.
Он замер с занесенной рукой, ходящими желваками и тьмой во взгляде. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга.
Я втянула воздух, примеряясь с тем, о чем давно подозревала. Все мои провокации, все мои выходки… Все, что вело сюда. К нему.
Хватит врать, Кассандра. На свете больше нет таких глаз.
– Август, – тихо сказала я, и он отшатнулся. Замер с поднятой рукой. Кажется, даже дышать перестал.
А потом ответил:
– Я больше не произношу это имя, Кассандра.
И снова я задохнулась, будто глотнула еще одну дозу темной епитимьи. На этот раз – двойную.
– Значит, мне не показалось. – Я ощущала заторможенность, словно меня огрели по голове. – Это все-таки ты. И ты узнал меня!
– Я не мог не узнать тебя. В любом обличье и под любой маской.
– Но как? – Я не понимала. Мне казалось, я падаю с огромной высоты и мне не за что ухватиться, чтобы задержать это безумное
