Развратная  - Маша Моран

– Подойдешь?

Вика не осознавала, что все это время просто стояла посреди палаты и глупо на него пялилась. Как будто целую вечность не видела. Она до конца не осознавала, что за эти три дня он мог… погибнуть. Умереть, пока она купалась в жалости к самой себе. Вика подошла к Павлу. Не удержавшись, протянула руку и коснулась его колючей теплой щеки. Павел закрыл глаза, облегченно выдохнул и прижался к ее ладони.

Вика наклонилась и легонько коснулась его губ своими. Павел жадно набросился на ее рот, забирая дыхание. Его потрескавшиеся шершавые губы царапали ее, и Вика сходила с ума от этого немного болезненного, но такого необходимого поцелуя. Она несмело дотронулась языком до трещинки на его губе. Павел застонал. Раздражающее пиканье вдруг стало быстрым-быстрым. Вика заставила себя оторваться от Павла. Она испуганно оглянулась, ища причину громкого писка. Павел потянулся за ней, схватив за руку и с неожиданной дернул на себя.

– Вот, как ты на меня действуешь…

Он медленно моргнул и снова закрыл глаза. Вика наконец поняла. На мониторе бежала зигзагообразная яркая линия. Пашино сердце… Оно ускорилось, стоило ей его поцеловать. Боже, какие еще доказательства ей нужны?! Даже в таком состоянии, едва живой… Его пульс учащается из-за нее. Веки Павла дрожали. О длинные острые ресницы можно было уколоться. Он попросил:

– Поцелуй меня еще…

Вика послушно наклонилась. Нежно обхватила его нижнюю губу и лизнула ранку. Павел застонал.

– У меня еще никогда не было таких глюков. Ты почти реальна…

Вика выпрямилась. Он считал ее галлюцинацией? Павел открыл глаза. Его зрачки расширились, доходя почти до границы насыщенно-зеленой радужки. От этого взгляд казался бездонным. Черная пропасть, в которую Вика спрыгнула, очертя голову. Его взгляд блуждал по ее лицу и никак не мог остановиться на одной точке. Немного мутный и странно дымчатый. Наверное, Павел под действием обезболивающих. Вика опустилась на стул возле его кровати. Павел снова потянулся к ней. Правая рука, покрытая переплетением плюща, легла на Викино плечо, притягивая ее.

– Иди ко мне…

Вика подалась вперед.

– Я реальна, Паш…

Он нахмурился, пытаясь что-то понять. Вика взяла Пашу за руку, рассматривая черные символы под едва начавшими заживать ранами на костяшках. Она никак не могла расшифровать загадочную надпись. Угловатые буквы, словно сошедшие со страниц средневекового фолианта. Паша улыбнулся:

– Нет, ты не можешь быть реальна. Настоящая Вика никогда бы сама ко мне не пришла…

Вика погладила шершавые корочки ран:

– Я пришла, Паша. К тебе.

Между его бровей залегла глубокая морщина. Затуманенный взгляд стал осмысленнее. Кажется, он начал осознавать, что она не плод его воображения. Вика убрала настырно падающую ему на глаза прядь волос. Он обхватил ее ладони, внимательно рассматривая.

– Ни черта не соображаю из-за этих лекарств… У тебя же было кольцо. Где оно?

Вика даже опешила от такой резкой смены темы. Судя по блуждающему взгляду Павла, он еще не до конца пришел в себя. А она своим приходом только усугубляет его состояние.

– Тебе нужно отдыхать. Поспи.

Вика попыталась выдернуть руку из его хватки, но не тут-то было.

– Нет! – Не смотря на раны, он держал крепко.

Неожиданно для самой себя Вика вдруг почувствовала себя защищенной. Нужной. Павел держал, не собираясь ее отпускать и кому-то отдавать. Она была нужна ему настолько, что он мечтал о ней. И его чувства, должно быть, гораздо глубже, чем она себе представляла, если он даже не верит в то, что она реальна. Вика все еще боялась признать, что все десять лет, которые она растратила впустую, Павел помнил о ней. Думал. Мечтал. Раздираемая надеждой на его любовь и страхом за его здоровье, Вика не знала, что сказать.

– Я буду рядом. Никуда не уйду.

Он помотал головой, с подозрением следя за ней.

– Где кольцо?

Да сдалось ему это кольцо?!

– Тебе своих не хватает? Кстати, где они?

Он посмотрел на свои пальцы, как будто впервые увидел, и пожал плечами.

– Не знаю… Не помню.

Внутри все сжалось от боли. Да что же с ним произошло? Сколько в него вкололи разной дряни, что он даже не может отличить выдумку от реальности? Наверное, не стоило ей приходить. Павел снова настойчиво потянул Вику на себя.

– Полежи со мной.

– Я посижу. Все время буду рядом.

Он пронизывал ее недоверчивым взглядом.

– Ты уйдешь. Ты всегда уходишь. А я, как дурак, потом фантазирую.

Вика осторожно нажала на плечо Павла, заставляя его опуститься на подушки. К ее удивлению он поддался. Отвлекая его разговором, она спросила, не особо надеясь на ответ:

– О чем же?

Павел снова удивил ее. Его язык начал заплетаться, а взгляд стал еще более мутным, чем прежде:

– О тебе.

Сердце болезненно затрепыхалось в груди. Если бы ее пульс отражался на мониторе, то вся техника вышла бы из строя. Вика не смогла сопротивляться искушению. Она придвинула стул ближе к узкой кровати и, нежно гладя его плечо, попросила:

– Расскажи. О своих фантазиях. Что ты представляешь?

Он смотрел на нее так, словно она действительно была лишь плодом его воображения. Видимой только ему одному выдумкой. Под полуприкрытыми веками слабо мерцали зеленые вихри – едва разгорающееся северное сияние. Вике же хотелось, чтобы они снова яростно сверкали, гипнотизируя ее и подчиняя своей власти. Павел провел пальцем по ее губам, щеке, коснулся мочки уха и снова вернулся к губам. Его голос звучал медленно и тягуче. Совсем не сонно. Скорее, искушающе. Вике показалось, что даже сейчас, одурманенный и не осознающий реальность, он ее соблазнял.

– В основном это грязные фантазии. – Он улыбнулся той порочной улыбкой, от которой Вика моментально забывала, как дышать. – Я сидел на уроках и представлял, что у нас могло бы быть. И еще на твоем кружке… Слушал очень внимательно… Пытался понять, что тебе нравится, кроме стихов и железной дисциплины. – Он хрипло рассмеялся. – А потом убеждал себя, что тоже тебе нравлюсь. Что на самом деле ты просто не подаешь вида. Изображаешь из себя строгую принципиальную учительницу, но втайне ото всех хочешь меня. И каждый раз, когда ты заставляла нас переписывать запоротые контрольные, я представлял, что ты делаешь это специально. Знаешь, я намеренно сливал некоторые самостоялки. Особенно, легкие. Которые невозможно было написать на «два». Надеялся, что ты вызовешь только меня. И я бы зашел в твой кабинет. И увидел, что там сидишь ты. Больше никого. – Павел потянулся и стащил с ее волос резинку. Его пальцы тут же запутались в прядях. – Ты приказываешь мне запереть кабинет, убираешь ключ в ящик и расстегиваешь свою блузку.

Пальцы Павла скользнули ниже, цепляясь за крошечные пуговки у нее под горлом и на груди. Вика прикусила губу. Он так действовал на нее, что становилось страшно.