Заводной апельсин. Вожделеющее семя - Энтони Берджесс

серой и черной форме, что неприятно поразило Беатрису-Джоанну. Она встала в очередь в кассовом зале. Служащие обеих полиций сидели за длинными столами, преграждавшими путь к окошечкам билетных касс. Полицейские были подтянуты, нагловаты и немногословны.

– Удостоверение личности, пожалуйста. Беатриса-Джоанна отдала документ.

– Куда следуете?

– Государственная ферма НВ-313, под Престоном.

– Цель поездки?

– Частная поездка.

– К друзьям?

– К сестре.

– Ага… К сестре.

(«Сестра – неприличное слово. Так-то вот».)

– Продолжительность визита?

– Не могу сказать. Слушайте, а зачем вам все это нужно?

– Продолжительность визита?

– О, возможно, месяцев шесть. Может быть, дольше.

(«Интересно, а сколько нужно было сказать?»)

– Дело в том, что я рассталась с мужем, понимаете?

– Так-так. Возьми на заметку эту пассажирку, хорошо? Полицейский клерк списал данные ее удостоверения на официальный бланк желтого цвета. Между тем другая молодая женщина попала в беду.

– А я вам говорю, что я не беременна, – повторяла она.

Тонкогубая рыжеватая женщина в черной полицейской форме потащила спорщицу к двери с табличкой «Медицинский контроль».

– Дорогая моя, мы быстро разберемся, – приговаривала женщина-полицейский, – мы во всем быстренько разберемся и все проверим, так ведь?

– Но я не беременна, я же говорю вам, что я не беременна! – кричала молодая женщина.

– Пожалуйста, – проговорил допрашивавший Беатрису– Джоанну полицейский, возвращая ей проштампованный пропуск. У него было приятное лицо классного старосты. Выражение непреклонности шло ему не больше, чем страшная маска домового.

– Слишком много незаконно беременных стараются скрыться в Провинциях. Ну вас-то это, наверное, не касается, не так ли? В удостоверении написано, что у вас уже есть один ребенок, сын. Он где сейчас?

– Он умер.

– Ах вот как… Ну что ж, будем считать, что с формальностями покончено. Проходите.

И Беатриса-Джоанна пошла покупать себе билет в один конец, на север.

Полиция у барьеров, полиция на платформе… Переполненный поезд с атомным локомотивом.

Беатриса-Джоанна, чувствуя себя совершенно измученной, уселась между худым мужчиной, держащимся так напряженно, что лицо его походило на железную маску, и очень маленькой женщиной, ноги которой, не достающие до полу, болтались, как у большой куклы. Напротив Беатрисы-Джоанны сидел мужчина в клетчатом костюме с грубым лицом комика. Он отчаянно-шумно втягивал воздух через вставной коренной зуб. Маленькая девочка с постоянно открытым ртом, словно ее душили полипы, методически осматривала Беатрису-Джоанну с ног до головы и обратно, с головы до ног, в строгой последовательности. Очень полная молодая женщина рядом раскраснелась, как горящая лампа, ее мощные ноги росли из пола купе наподобие древесных стволов.

Беатриса-Джоанна закрыла глаза.

Почти сразу же ей стал сниться сон: серое поле на фоне грозового неба, похожие на кактусы растения, которые стонали и качались, люди-скелеты, падающие на землю с черными вывалившимися языками… Потом она увидела себя и какую-то огромную мужскую фигуру, закрывающую собой весь передний план, в акте совокупления…

Раздался громкий смех, и Беатриса-Джоанна проснулась, дрожа от ужаса. Поезд все еще стоял у перрона, попутчики Беатрисы-Джоанны поглядывали на нее лишь с легким интересом (за исключением девочки с полипами). Но вот – словно сон был необходимой экспозицией перед отъездом – поезд тронулся и стал набирать скорость, оставляя позади серую и черную полицию.

Глава 8

– Что с нами сделают? – спросил Тристрам. Его глаза постепенно привыкли к темноте, и теперь он мог разглядеть находившегося рядом с ним человека. Это был косоглазый монгол, который когда-то, очень давно, сообщил ему на мятежной улице, что его зовут Джо Блэклок. Наполнявшие камеру задержанные рабочие устроились кто как: некоторые сидели на корточках, как шахтеры, потому что больше сидеть было не на чем, другие подпирали собой стены камеры. Когда заперли дверь, один пожилой мужчина, который прежде вел себя совершенно спокойно, возбужденно вскочил и, ухватившись за прутья решетки, стал кричать в коридор: – Я оставил включенной плиту! Отпустите меня домой, ее же надо выключить! Я сразу вернусь назад, честное слово!

Теперь измученный старик лежал на холодных плитках пола.

– Что с нами сделают? – переспросил Джо Блэклок. – Да ведь нам и «шить»-то нечего, насколько я понимаю. Я так думаю, что некоторых выпустят, а некоторых оставят… Правильно я говорю, Фрэнк?

– Зачинщики получат, что им причитается, – ответил высокий, худой, туповатый на вид Фрэнк. – Мы все говорили Гарри, что это пустая затея. Мы вообще не должны были так делать. Видите, чем это для нас кончилось. Вот посмотрите, куда он загремит!

– Кто? Куда загремит? – спросил Тристрам.

– Он называет себя руководителем забастовки. Придется ему малость повкалывать на каторге. А может, и похуже того. Ну… что бывает, когда дела совсем уж дрянь. – Фрэнк сложил из пальцев подобие пистолета и направил его на Тристрама. – Да и с вами такое может приключиться: пиф-паф!

– Я не имею к этому никакого отношения, – в который уже раз повторил Тристрам. – Я был просто затянут толпой. Это же ошибка, сколько раз можно вам говорить – Ну и хорошо. Вот и скажите им это, когда за вами придут.

Фрэнк отошел в угол помочиться. В камере как-то по– домашнему уютно запахло мочой.

Средних лет мужчина с седоватым цыплячьим пушком на голове, напоминавший своим диковатым видом самодеятельного проповедника, подошел к Тристраму и сказал: – Вы подпишете себе приговор, как только откроете рот, мистер Честное слово, они сразу распознают в вас интеллектуала, стоит вам только с ними встретиться. Так или иначе, я считаю, что вы совершили смелый поступок, поддержав рабочих И вам воздастся, когда настанут лучшие времена, помяните мои слова.

– Ничего я не совершал, – чуть не плакал Тристрам, – и никого не поддерживал!

– Чу! – послышался голос из угла. – Я слышу шаги, истинно говорю вам!

В коридоре зажглась голая, как яйцо, лампочка, грохот подкованных ботинок становился все ближе. Лежащий на полу старик запричитал: – Я только хочу выключить плиту, я совсем ненадолго!

Прутья решетки, черные на фоне неожиданно яркого света, откровенно смеялись над арестованными своими прямоугольными ртами, а между прутьев скалили зубы двое «серых» – вооруженные молодцы бандитского вида. Загремели засовы, скрипнул замок, и дверь камеры открылась.

– Так вот, – заговорил один из «серых», младший капрал, тасуя пачку удостоверений личности, – я сейчас буду раздавать ваши картонки, сечёте? Те, кому дал, могут делать ноги, и чтоб не шалили больше! Поехали: Ааарон, Элдис, Барбер, Коллинз, Чжун…

– Что за черт, а я где, я-то что сделал плохого? – спросил Джо Блэклок.

– … Девенпорт, Дилки, Мохамед Дауд, Доддз, Эванс… Подходившие хватали документы, и их грубо выталкивали наружу, навстречу свободе.

– … Фэрбразер, Франклин, Гилл, Хэкни, ХаМидин…

– Здесь наверняка какая-то ошибка! – закричал Тристрам.

– Я тоже на «ф»!

– … Джонс,