Двор чудес - Мишель Зевако

— Это будет трудновато, — размышляла герцогиня, — но с терпением всего можно добиться. К тому же только маленькая Жилет настроена против меня, а Маржантина мне должна быть признательна: ведь я и вправду помогла ей отыскать дочь.

Какова же на самом деле была затаенная мысль герцогини д’Этамп? Неужели она действительно собиралась помочь королю одолеть Жилет? Или, напротив, втайне надеялась, что в уединенном помещении девушке будет проще сопротивляться? Она и сама точно не сказала бы.

Войдя в покои герцогини де Фонтенбло, она увидела Маржантину в кресле. Несмотря на рану, она не ложилась, чтобы всегда быть готовой защитить дочь.

Жилет сидела рядом. Мать и дочь, забывшись в долгом любовном разговоре — такие беседы с тех пор, как они обрели друг друга, составляли всю их жизнь, не заметили герцогини.

Она приоткрыла дверь в их комнатку, и, хотя говорили они негромко, слышала разговор.

— И как этого юношу зовут, ты говорила? — спрашивала Маржантина.

— Манфред, матушка.

— Манфред, Манфред… — задумчиво проговорила Маржантина. — Кажется, мне это имя знакомо… да и по описанию твоему я его, мне кажется, признаю… Как будто когда-то в прежнюю пору я его знала.

Когда Маржантина была безумной, она жила на улице Дурных Мальчишек, на самой границе Двора чудес. А Манфред ведь жил в самом Дворе чудес.

Но Жилет с ужасом избегала любых разговоров, которые могли бы напомнить ее матери, что она была безумна.

— Вы не тревожьтесь, матушка, — сказала она. — Главное, не думайте совсем о былом: вам это будет вредно.

— Отчего же мне не думать о былом, дорогое дитятко? Я только о нем и думаю. Хочется заполнить эту дыру в памяти, хочется перебросить мост в мою молодость, а то между мной и ней пропасть… Ну, а Манфреда, по-моему, я и вправду знала. А как, когда — вот этого сказать не могу…

— Вам кажется, матушка…

— Может, и так… Говоришь, он тебя спас? Да, ты так и сказала… Бедняжка моя, я-то понимаю, как тебе тут плохо без него. Ничего, кончатся твои страдания! Я тебя отсюда вытащу, не бойся…

— Я теперь ничего не боюсь, матушка… Знаете, даже тогда… когда король вдруг пришел сюда… я не испугалась. А вот если бы я была одна, как в том месте…

— Да-да, ты говорила: в гроте Отшельника… Ах, мерзавец!

— Я тогда с перепугу чуть не умерла, а с вами ничего не боюсь.

— А может быть, и напрасно, дитя мое, — вошла в комнату герцогиня д’Этамп.

Жилет не знала, что и сказать. Герцогиня продолжала:

— Простите, что я застала конец вашего разговора и вмешалась в него. Я пришла как друг…

— Кто вы, сударыня? — спросила Маржантина.

Герцогиня увидела ее ясный, осмысленный взгляд и поняла: Маржантина уже не безумна!

— Правда? — сказала она. — Посмотрите-ка на меня хорошенько: вы меня не узнаете?

— Мадам! — взмолилась Жилет.

— Пусть говорит, дочка! — возразила Маржантина. — Я, кажется, наконец что-то узнаю… пойму…

— Смилуйтесь, замолчите, бога ради! — тихонько попросила Жилет.

— Я же сказала, что пришла как друг, — возразила Анна твердо, едва ли не жестко. — Поглядите на меня, Маржантина. Постарайтесь вспомнить… ну же… Помните Париж? Улицу Дурных Мальчишек?

— Дурных Мальчишек! — воскликнула Маржантина, приложив ладони ко лбу.

— Да. Там вы меня и видели, Маржантина.

— Вы меня называете по имени, как будто знакомая… а я… нет, не помню я, чтобы видела вас… и улицы Дурных Мальчишек не помню…

— Такая узкая улочка, застроена вся бедными домами с остроконечными позеленевшими кровлями — как будто гвозди торчат остриями к небу. Мостовая разбита, посредине улицы ручей… вонючие лавки… босоногие мальчишки в лохмотьях…

— Да-да… как вы стали описывать, так и я вроде начала узнавать…

— А на этой улочке, — продолжала герцогиня д’Этамп, — есть самый обшарпанный дом. Там гнилая деревянная лесенка, а вместо перил веревка подвешена к сырой стене…

— Вижу, вижу! — трепеща, воскликнула Маржантина.

— О, мадам! — сказала Жилет. — Как жестоко то, что вы делаете!

Герцогиня, пожав плечами, ответила:

— Это чтобы вас спасти, дитя мое, как я вас уже дважды спасала!

И продолжала, обращаясь к Маржантине:

— Наверху темная комната, окно выходит в тесный, мрачный, душный двор…

— Там я и жила! — крикнула Маржантина.

— Верно, там. А теперь припомните: однажды вечером — дело было зимой — к вам пришли и попросили спуститься вниз. Вы спустились, а там была дама, которая подтолкнула к вам девушку…

Жилет не сдержала громкого стона.

— Да, девушку, — продолжала герцогиня. — Вы подхватили ее на руки и унесли к себе.

— О ужас! — прошептала Жилет.

— А это была ваша дочь — вот эта самая! А эта дама — я! Я выкрала Жилет из Лувра и привела к вам. Помните?

— Ох, даже не передать, что творится у меня в голове! — сказала Маржантина. — Вижу все это, как сейчас. Вот я хватаю девушку… свою Жилет… и уношу ее — да с такой злобой! Уношу, чтобы сделать ей плохо… Так значит… ох, я теперь все поняла! Я была сумасшедшей!

— Матушка, дорогая! — бросилась с рыданием Жилет на шею матери. — Не думайте обо всем этом страшном! Это все неправда!

— Ангел мой бедный! Как же я не поняла тогда, что ты моя дочка?

— Вы не мучили меня! Не ругались!

— Поклянись!

— Клянусь своей душой!

— Ох, отлегло от сердца… Какой был бы ужас, если бы мать мучила свою дочку…

— А привела я ее тогда, — сказала герцогиня д’Этамп, — чтобы спасти от короля…

— Спасти?

— Конечно! Или вы не знаете…

— Знаю, знаю… малышка мне все рассказала…

— Теперь, Маржантина, слушайте дальше. Кто вам сказал, что Жилет в Фонтенбло? Кто дал деньги на дорогу? Кто рассказал, как до нее добраться?

— Вы, мадам! Все вы!

— Наконец-то вы меня узнаете!

— Может, и не узнаю, но понимаю, что вы правду говорите.

— А теперь я пришла сказать, что Жилет здесь не в безопасности!

— Пусть только посмеют ее тронуть! — грозно сказала Маржантина.

— Бедная вы! Да от вас живо избавятся: не сталью, так ядом.

Жилет в ужасе громко вскрикнула, а Маржантина содрогнулась.

— Не угодно ли положиться на меня? Я ручаюсь, что с вами обеими ничего не случится. Не спрашивайте, почему я хочу вас спасти. Хочу — и все тут. Так вы доверитесь моей помощи?