Рой - Всеволод Глуховцев

– Это потрясающе… – еле вымолвил он и перевел изумленный взор на Меркурьева: – Алексей Владимирович! Как вы себя чувствуете?!

Короче говоря, прибор выдал показатели, что состояние здоровья и интенсивность мозговой деятельности у испытуемого такие, как у космонавта, йога и математического гения, вместе взятых. По всем данным науки, любой человеческий организм в таком режиме может работать минут десять максимум. Любой – но только не организм Алексея Меркурьева.

Тут набежали обитатели «Бастиона»: освобождать проезд машинам. Многие из них были в форме МЧС – и все искренне радовались гостям. Алексей их отлично понимал: увидеть, что тебя не забыли, что есть еще жизнь за стенами твоей крепости, для человека, живущего в осаде, великое дело.

Один из них, молодой капитан, заглянул в кузов:

– Здорово, народ! С наших складов есть кто?

– Я, – ответил Меркурьев.

– А! Ну и как там у вас? Что Коля Ракитин, командует?

– Руководит. – Алексей улыбнулся.

– Ну, привет ему. Еще кто из наших есть там?

Алексей стал отвечать, вспомнил многое. Гусева, Сабирьянова, Старостина… печаль слегка прижала сердце. Но тут собеседника окликнули:

– Володя! Ты работать будешь или разговоры разговаривать?.. – И офицер, подмигнув, исчез из виду.

Путь расчистили, проезд был свободен. Колонна вкатила в тоннель, а оттуда во внутренний двор: «Бастион», в сущности, и был выстроен как настоящий замок, только двор показался Алексею тесноватым и мрачным каким-то, к тому же заставленным всякой спецтехникой. Руководство местного МЧС все же неплохо подготовилось к неприятностям.

Герман Львович оторвался от ноутбука:

– Приехали? Да-да… Алексей Владимирович! Мне, очевидно, придется идти сейчас к генералу, так я уж вас попрошу пройти со мной. Трое составляют совет, как говорили римляне… А это, – он постучал пальцем по клавиатуре, – необходимо обсудить!

– Обсудим, – кивнул Алексей.

Голос Слободчикова из кабины:

– Профессор! Генерал Ненашев ждет нас.

3

Проход по длинным полутемным коридорам «Бастиона» запомнился как сновидение: гулкие шаги, какие-то люди, лица… или даже не так – люди без лиц: никого из встреченных Алексей потом не смог бы узнать. И в этом было нечто новое: словно теперь вокруг него, Алексея Меркурьева, стало меняться не только пространство, но и время… Впрочем, это мелькнуло на миг и пропало.

В приемной Слободчиков повернулся к Меркурьеву и сказал вежливо и твердо:

– Извините, но насчет вас у меня указаний нет. Я должен доставить к генералу только профессора Нахимова, а уж дальше вы сами.

Алексей вскинул руки в знак понимания:

– Вопросов нет, капитан! Служба есть служба.

Слободчиков с Нахимовым исчезли за массивной дверью.

Алексей провел рассеянным взглядом туда-сюда. Вопрос «почему?», донимавший его в дороге, кажется, начал обретать очертания ответа – и ничего хорошего ждать от этого ответа не приходилось.

Зато сейчас – вот прямо вмиг, сию секунду! – что-то должно произойти. Алексей даже вздрогнул. Что?!

Дверь приемной распахнулась и в нее шагнул… Юрий Павлович Федотов, главный редактор «пятерочек». Увидел Алексея – и обмер.

– Меркурьев! Алексей!.. Ты? Живой?!

Подскочил к нему, приобнял, потряс. Они обменялись крепким рукопожатием.

– Живее всех живых, Юрий Павлович.

– Какими судьбами?..

Алексей как мог кратко изложил суть дела, и тут открылись двери кабинета, вышел Слободчиков.

– Вас ждут, – сказал он Алексею.

– Пойдем, – подтолкнул Меркурьева бывший босс. – Я тоже сюда. Мы ведь с Петровичем старые друзья-приятели…

Когда журналист увидел генерала, сердце больно кольнуло: так похудел, осунулся и постарел Сергей Петрович за эти несколько недель. Тогда, на ликвидации пожара, он смотрелся бравым здоровенным мужиком – сейчас же перед глазами Алексея Меркурьева предстал старик.

Но голос у него остался тот же – на десять генералов хватит.

– А! Знакомые все лица… Виделись на пожаре, помню, помню. А ведь ты хитрец – за яйцеголового себя выдал, типа – ученый я, сами мы не местные… Проникли-таки, журналюги!.. Ну-ну, понимаю, работа есть работа.

– Моя школа, Сергей Петрович! – с гордостью высунулся редактор.

– Молодец, Палыч, растишь кадры. Ну, присаживайтесь, потолкуем.

Сели. Ненашев предложил:

– Коньяку хотите?

Алексей с профессором отказались, Юрий же Павлович охотно принял угощение. Из сейфа явились коньяк, рюмки, пара яблок.

– Скромно, но по-товарищески, – подытожил Сергей Петрович. – Хорошо, Палыч, что зашел, как раз есть тема. Кадр-то твой, – Ненашев кивнул на Алексея, – говорят, уникум! Вон, ученые в ступоре от него.

– Других не держим! – Юрий Павлович шутливо приосанился, хоть и не совсем понял, о чем речь.

Но дальше разговор пошел серьезный. Нахимов подробно доложил об эксперименте, о показаниях компьютера. Сергей Петрович за это время успел принять рюмки три, главред ограничился парочкой… Герман Львович излагал четко, ясно, – молодец. Когда он закончил, Ненашев плеснул себе еще, махнул и спросил:

– Вывод?

– Вывод очевиден. – Профессор пожал плечами. – Меркурьев Алексей Владимирович представляет собой крайне редкий феномен: его возможности превосходят возможности обычного человека… ну, как минимум на порядок. На порядок! Причем – это очень важно, прошу обратить внимание! – сам Меркурьев стал ощущать рост этих возможностей лишь в последнее время, в условиях сложившейся критической ситуации…

– Пограничной, – усмехнулся Алексей невесело.

– Да. – Нахимов кивнул. – Значит, нет худа без добра: именно этот кризис и включил те резервы, что прежде были скрыты. Полагаю, что у него эти способности и ранее были повыше, чем у прочих, но напряженная обстановка спровоцировала их активацию…

Алексей давно уже заметил, что Юрий Павлович, поглаживая пальцами рюмку, задумчиво щурится – а этот прищур был всем сотрудникам газеты хорошо знаком. Он значил, что шефа посетила большая и непростая мысль…

Так оно было и на сей раз.

4

Федотов резко повернулся к ученому:

– Послушайте, профессор… А вы не попытаетесь развить вашу мысль дальше?

– Простите, не понял?.. – пробормотал Герман Львович.

– Почему способности Меркурьева вдруг ожили именно после катастрофы?

– Ну… Полагаю, это я и изложил… Сильнейший стресс послужил, так сказать, спусковым крючком…

– Ну да, – нетерпеливо перебил Федотов, – это мы слышали. А вы не думали, что спусковой крючок другой?