Скрытые таланты - Джейн Энн Кренц

— Проклятие, ты говоришь в точности так, как твой отец, — сквозь зубы процедил Роланд.

— Дурная кровь всегда сказывается, не так ли. — Калеб протянул руку Сиренити. — Пошли отсюда, Сиренити.

От подступивших слез у Сиренити защипало глаза. Словно ты на борту «Титаника» и знаешь, что должно случиться, но не в силах предотвратить надвигающуюся катастрофу. Она медленно вложила свою руку в руку Калеба.

Он направился к двери, таща ее за собой.

— Это все она. — Франклин почти подпрыгивал от возбуждения. — Это она во всем виновата.

— Мне очень жаль, — прошептала Сиренити.

— А мне — нет, — сказал Калеб. Он коротко кивнул Долорес, появившейся в дверях. — До свидания, Долорес.

— Пожалуйста, не надо так делать, Калеб, — умоляюще произнесла Долорес.

— Я вынужден так поступить. — Калеб остановился и оглянулся на Роланда. — Вам не следовало доводить меня до крайности. Я, вероятно, так и продолжал бы вечно расплачиваться, уступая шантажу. Так и продолжал бы лезть из кожи вон, исполняя ваши желания. Но вы сделали одну ошибку. Вы попытались встать между мной и тем единственным, что нужно мне.

Роланд смотрел на Калеба глазами, в которых бушевала неистовая ярость.

— Давай, убирайся отсюда. Забирай свою потаскушку и больше никогда не возвращайся.

— Пошли, Сиренити, — пробормотал сквозь зубы Калеб и потянул ее за собой в коридор.

— Минуточку. — Она отчаянно цеплялась за дверной косяк, продолжая смотреть в глаза Роланду. — Приезжайте пообедать с нами в четверг. Это послезавтра. Пожалуйста. Я приготовлю овощи с карри. Вам понравится.

— Сиренити, да прекрати же, наконец! — Калеб сильно дернул ее за запястье, и ему удалось оторвать ее руку, мертвой хваткой вцепившуюся в косяк двери.

— Уиттс-Энд, — крикнула Сиренити, пока Калеб тащил ее по коридору. — Час езды. А там просто спросите любого, где я живу. Если пойдет снег, остановитесь в Буллингтоне. Мы приедем за вами. У меня есть цепи на колеса.

— Черт побери, Сиренити, замолчи сейчас же! — Калеб уже открыл наружную дверь.

— Мы будем ждать вас, мистер Вентресс! — крикнула Сиренити. — В шесть. Если хотите, приезжайте раньше. Можете остаться и на ночь. Места хватит.

Калеб вытащил ее на крыльцо.

— Проклятие. — Он с грохотом захлопнул входную дверь и стал спускаться с крыльца к «ягуару». — Какого дьявола? Что на тебя нашло?

— Пробую изменить прошлое.

— Кое-кому это наверняка не понравится.

Мягкие аккорды вальса проникли в беспокойные сновидения Сиренити. Казалось, что музыка звучит теперь гораздо ближе, чем раньше.

Она прижимает к себе младенцев и нежно баюкает их, ожидая, когда откроется дверь наполненной солнцем белой комнаты.

Сиренити вздрогнула и проснулась. Оказалось, что она в постели одна. Приподнявшись на локте, она посмотрела на настольные часы. Три часа утра. Она нахмурилась. Звуки вальса все еще доносились издали, хотя сон рассеялся.

Сиренити откинула одеяло и выбралась из постели. Стеклянный занавес задрожал, сыграв целую симфонию для колокольчиков с молоточками. Она засунула ноги в шлепанцы и потянулась за халатом. Звуки вальса стали слышны громче, когда она шла по короткому коридору в гостиную. В доме было холодно. Прогоревшие угли в печи давали очень мало тепла.

Ее встретил мягкий свет лампы, когда она остановилась в арочном проеме, ведущем в гостиную. Калеб в одних джинсах сидел на диване. Волосы его были взлохмачены, словно после неспокойного сна. Несмотря на холод, он был босиком.

Он сидел, подавшись вперед, поставив локти на колени. Перед ним на кофейном столике стояла открытая шкатулка Кристал Брук. Он внимательно следил за судорожными движениями крошечных танцоров.

— Я не ожидал, что разбужу тебя, — сказал Калеб, не отрывая глаз от шкатулки.

— Не страшно. Тем более, что я не очень хорошо спала. — Мягко ступая, Сиренити вошла в комнату и опустилась на диван рядом с ним.

— Это тоже из-за меня. Мне не следовало вовлекать тебя в эту сцену у деда в доме.

— Я же сама настояла, чтобы ты взял меня с собой.

Калеб наблюдал за фигурками танцоров.

— Знаешь, он не приедет в четверг обедать.

— Ну, если не приедет, я снова приглашу его на воскресенье.

— Ты зря теряешь время.

— Может, да, а может, и нет. — Сиренити спрятала руки в рукава халата и наклонилась вперед, чтобы посмотреть на шкатулку. Газетные вырезки во внутреннем отделении были все так же аккуратно сложены. — О чем ты думаешь?

— Об одной вещи, которую сказал сегодня Франклин.

— Он сегодня много чего говорил. Он, похоже, думает, что его долг — сохранять прошлое свежим и живым. Какой это печальный и озлобленный человек!

— Печальный и озлобленный?

— Именно такое впечатление он и производит, — сказала Сиренити. — Сегодня у него было какое-то странное выражение в глазах, когда он говорил о твоем отце и о Патриции.

— Я думаю, что Франклин всегда завидовал моему отцу. И, конечно, он очень часто говорил мне, какой красавицей была Патриция Клэрвуд. Безупречная леди, как любит напоминать мне тетя Филлис. Она всегда говорила о ней как о женщине, которая должна была быть моей матерью.

— Женщина, у которой, возможно, была любовная связь за спиной твоего отца, — в раздумье проговорила Сиренити.

— Роланд и Франклин правы. Даже если у Патриции был роман с другим мужчиной, это не оправдывает поступка моего отца. Ему бы следовало сначала развестись с Патрицией, а потом уже делать ребенка Кристал Брук.

— Ну, как я уже говорила сегодня, это все в прошлом. Там пускай и остается, Калеб.

— И мне бы этого хотелось. — Калеб смотрел на миниатюрные вальсирующие фигурки, пока не замерли звуки музыки. — Но прошлое почему-то вернулось и неотступно меня преследует.

— Это из-за меня. — Сиренити тяжело вздохнула. — Если бы не я, этой ужасной сцены между тобой и твоими родными никогда бы не было.

— Ошибаешься. — Калеб повернул голову и посмотрел на нее. Его глаза лихорадочно блестели. — Никогда больше такого не говори. Я уже столько живу среди призраков — с того дня, когда Роланд привез меня в Вентресс-Вэлли. Я так привык к ним, что и сам уже начал превращаться в призрак.

Сиренити испуганно посмотрела на него:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. — Калеб взял в руки шкатулку и снова завел музыкальную пружину. — Это больше не имеет никакого значения.

— Нет, имеет. — Она тронула его за руку. — Ты и сейчас чувствуешь, будто превращаешься в призрак?