Схватка - Евгений Шепельский

— Очень хорошо, что вы отрекомендовались! — сказал я громко, так, чтобы услышали даже в глубине балконов. — Очень хорошо. Я знаю кто вы, я слышал о вас… много интересного.

— Тем лучше! — воскликнул Аджи. Он поднялся со своего места, пышущий здоровьем, уверенный в себе и своей силе. — Тем лучше! Сегодня вы…

У него, как и у меня, все же играли нервы. Все его спокойствие было напускным. Я перехватил инициативу, воскликнул:

— Истинно так! Сегодня я представляю себя и свои первые указы Коронному совету! Ради высшей цели — блага Санкструма и его жителей, прошу и молю Коронный совет отступится от личных и сиюминутных планов и выгод и рассмотреть мои указы немедленно! Вы должны… Я требую!

Я позволил загнать себя в ловушку. На губах Аджи появилась улыбка торжества.

— Вот как, Торнхелл-крейн? Мы — должны? Вы — требуете? Нет-нет, мы, разумеется, должны, и обязательно будем это делать… Будем рассматривать ваши указы… Но каждый ваш указ необходимо всесторонне обсудить, а обсуждение может затянуться… да, может затянуться на очень длинный срок… — Он внезапно возвысил голос: — Но неутешительный и бесславный итог вашего краткого правления таков, что сам император, презрев смертельную хворь, решил отставить вас от поста архканцлера! С сегодняшнего дня, с двенадцати часов вы более не архканцлер империи Санкструм и мы не обязаны рассматривать ваши указы! Впрочем, вы уже наверняка знаете это — вы конфисковали Законный свод, где находился указ о вашем отстранении… И еще два указа… И вы наверняка их видели!

Я сделал вид, что пошатнулся от этой звуковой оплеухи, схватился за пюпитр, с трудом удержал равновесие.

— Видел. Но я не увидел подписи Растара под Печатью.

— Подпись не нужна, Торнхелл, если указ заверен Большой имперской печатью…

Да ясно, что подпись не нужна — император был давно мертв, когда вы шлепали Печать на свои указы. Поэтому и Диоса, и Сегерра убрали, чтобы спокойно завладеть Печатью.

Но убрали их не только поэтому. Было что-то еще, чего я до сих пор не мог понять.

Я сказал, наивно морща лоб:

— Однако древний договор меж вельможами Санкструма и Растарами запрещает императору отстранять архканцлера раньше срока…

Аджи тонко улыбнулся:

— Разумеется. Но ваш вопрос — вопрос особого порядка. Чтобы отстранить вас от власти, мы — Коронный совет — пересмотрели наш договор с Растарами. Мы урезали свои полномочия и разрешили императору отстранять от власти архканцлеров, что раньше было совершенно невозможно представить. Впрочем, вы наверняка увидели обновленный договор между Советом и Растаром в Законном своде…

Я кивнул:

— Видел. Но на нем не было подписи императора…

— Подпись не нужна, если проставлена Печать, повторяю, Торнхелл. Император был слишком слаб, чтобы выводить пером свою подпись! Но он нашел в себе силы, когда узнал правду! И знаете, Торнхелл, что это за правда?

Я покачала головой и сделал это искренне. Я действительно не знал, какое обоснование подобрали дворяне.

— Из верных источников император проведал, что вы — не Аран Торнхелл, а магически созданный крейн, самозванец, чья душа заняла тело несчастного архканцлера, к которому мы все — все, все! — питаем только светлые чувства! Вы злодей и опасный преступник, вы — тот, кто решил принять все бразды власти, чтобы утвердить затем свое единоличное диктаторское правление!

Балконы зашумели. Зашумели и трибуны — но гораздо тише.

— Протестую! — сказал я громко. — Императора ввели в страшное заблуждение! Я — герцог Аран Торнхелл, и никто иной! И всегда им был, и останусь им вовек. И я клянусь в этом всеми святыми, клянусь Светом Ашара! И пусть Ашар испепелит меня на месте, коли я лгу!

Таренкс Аджи звонко расхохотался.

— Лжец! Лжец! Лжец! Господин Ревинзер, соблаговолите…

О, я знал, что сейчас последует. Ревинзер очень неторопливо встал, все так же разминая пальцы. На самом деле, он готовил проверочное заклятие, которое должно было доказать всем, что я — самозванец.

— Весь Коронный совет уже знает, что вы — крейн, Аран Торнхелл. И весь совет осведомлен, что даже простейшая магия действует на крейнов с неизбежной и могучей силой! И сейчас мы это докажем, чтобы все смогли убедиться!

— Не понимаю… — произнес я, глядя на членов совета глазами честного лжеца. — Магия? Крейн? Я стал участником глупой комедии! Я стал жертвой коварного заговора! Я ничего не понимаю!

Таренкс Аджи обернулся к трибунам и немного попятился.

— Сейчас господин маг Ревинзер, которого вы все прекрасно знаете, продемонстрирует на мне простейшее заклятие. Я не упаду от него в обморок, не покроюсь чирьями и коростой, я всего лишь чихну от него — такой вот смешной казус, господа. Всего лишь чихну. Следите, как магическая субстанция перетечет ко мне, как нагретый воздух… Ревинзер!

Старик протянул к Аджи обе руки, чьи пальцы были сплетены в странный знак:

— Хондарг!

Воздух колыхнулся от пальцев чародея горячей волной.

Аджи немедленно издал громовой чих и рассмеялся.

— Как видите, ничего серьезного! И сейчас господин маг Ревинзер применит то же заклятие к крейну. А крейны, как я уже говорил, и как вы уже знаете, подвержены влиянию самой легчайшей магии. И от магии этой легчайшей самозванца Торнхелла начнет корчить в болевых судорогах! Ревинзер!

Старик, колыхнув бородой-селедкой, простер ко мне длани, чьи пальцы были сплетены в магический символ:

— Хондарг!

Что-то теплое коснулось груди. Я изобразил слабый чих и недоуменно развел руками.

— Хондарг!

Я снова чихнул.

— Хондарг!

— Прекратите! — крикнул я, изрядно чихнув. — Немедленно прекратите!

Но Ревинзер уже и сам понял, что заклятие его подействовало на меня как… на обычного человека. Переглянулся с Аджи. Оба были ошеломлены, смяты. По рядам трибун прошел шорох.

Я опустил руку в карман и нащупал горстку пыли. Мой амулет-адсорбер был уничтожен.

Но он исполнил свою задачу.

Глава тридцать пятая

— Нелепый фарс! — возгласил я с надрывом, надев маску жалкого и растерянного простака, угодившего в клетку к тиграм. — Я — герцог Аран Торнхелл, и все это видят! — для верности я стукнул себя в грудь, и крикнул, сорвав голос на фальцет, на истинно щенячью ноту: — Я — это я! Посмотрите!

Они смотрели. Они видели. Взгляды коронных принцев были исполнены издевки и презрения. Сановники всех фракций взирали на меня насмешливо, и даже в рядах Великих я не замечал проблесков сочувствия.

Все верно. Любой аристократ, вскормленный на мыслях о своем превосходстве над прочим народом, обязан принимать удары судьбы с достоинством, примерно как упомянутый герцог де Гиз. Будучи приколот шпагами, он умудрился сохранить присутствие духа и даже вымолвил какую-то историческую фразу. Впрочем, может быть, он просто выматерился и заорал «Врача!», а фразу ему приписали с целью показать незыблемое хладнокровие дворянина.