Факелы ада - Тимур Туров

За границей зоны все было как обычно – шум ветра, запах смолы и отдаленный голос кукушки.

– Последи за ним, – сказал появившийся рядом Николай, сгружая наземь бледного, точно снег, Нар-Тина.

И вампир бросился обратно, туда, где перебирал ногами, почти не двигаясь при этом, ощеренный Милинович. Олег с содроганием подумал, что расстояние до взорвавшейся машины, в пределах границы казавшееся большим, на самом деле могло не превышать десятка метров.

Наклонившись к Часовщику, с облегчением услышал, что тот дышит.

– Ничего, морда носатая, оклемаешься, – пробормотал он. – А за водой теперь к реке идти?

Но Нар-Тин очнулся сам. Распахнул полные мути и ужаса глаза, завопил и попытался вскочить. Олег вынужден был его схватить и пару минут подержать, пока «желтый» не перестал биться.

– Все? – спросил Турнов.

– Да… конечно, да… – ответил Часовщик. – Я помню, мы разогнались… о потроха Многоглазого!

Олег глянул в ту сторону, куда смотрел Нар-Тин, и у него мелькнула мысль, что сейчас придется держать впавшего в неистовство Милиновича. Вынесший на себе не только ученика, но и один из рюкзаков, старший маах’керу положил Драго на землю, упал рядом на колени и принялся грызть костяшки пальцев.

– Тихо, спокойно… – проговорил Николай, во всех передрягах сохранивший свой чемоданчик.

Олег заметил молниеносно брошенное заклинание из вампирского арсенала, и Милинович прекратил дрожать. Щелкнули застежки, чемоданчик открылся, белые руки верог замелькали, доставая разнообразные медицинские принадлежности – скальпель, шприцы, ватные тампоны, какие-то склянки…

Про Драго нельзя было даже сказать, что он выглядел плохо.

Юный оборотень выжил чудом и представлял собой окровавленный кусок мяса с торчащими наружу обломками костей, ожогами непонятно какой степени и чудовищным количеством повреждений. Если бы не живучесть «фиолетовых» и не их способности к регенерации, ученик Милиновича давно бы умер.

– Сейчас я ему помогу… не стоит переживать, – продолжал бормотать Николай, делая раненому укол. – Нар-Тин, иди сюда, будешь ассистировать… У тебя руки половчее, чем у остальных…

Часовщик изменился в лице, но возражать не стал.

Вскоре они вдвоем что-то делали с Драго, а старшему маах’керу и Олегу только и оставалось, что сидеть и наблюдать. Милинович то и дело начинал бормотать себе под нос, словно читал молитву, но это, скорее всего, было не так, поскольку среди оборотней редко встречаются искренне верующие.

Олег, несмотря на энергетическое истощение и шок, обратил внимание, что верог не только обрабатывает ожоги, раны и переломы, а еще и собирает кровь Драго в небольшие бутылочки. Но говорить по этому поводу ничего не стал – молодой маах’керу все равно терял жидкость из жил, так что какая разница, прольется она наземь или будет позже выпита вампиром?

– Я сделал все, что возможно в таких условиях, – сказал Николай, когда прошел час, а может быть, и два. – Остается надеяться на то, что парень выкарабкается сам, поскольку возможности доставить его в больницу нет.

– Спасибо, – выдавил Милинович через сжатые зубы. – Я перед тобой в долгу… Если он и погибнет, то это будет… достойная смерть… Предоставим Драго его судьбе… Займемся тем, чем должны…

Было видно, что слова даются оборотню тяжело, что ему хочется снова завыть, а того пуще – вонзить кому-нибудь в шею клыки. Но Милинович сдерживал свой бешеный нрав, помнил, где они находятся и ради какого дела сюда явились.

– Надо бы поесть… – несмело предложил Нар-Тин. – Надеюсь, там осталось что-нибудь?

Маах’керу выволок из погибшей машины рюкзак, что лежал в багажнике и принадлежал Драго. Внутри обнаружилось несколько банок рыбных консервов, половинка буханки хлеба и две полторашки минералки.

– Запасливый молодой человек, – проговорил Николай, когтем вскрывая сайру в подсолнечном масле. – И, насколько я могу судить, очень талантливый. Жаль будет, хм-хм, если он погибнет.

– Да, – глухо сказал Милинович. – Но у каждого своя судьба… Раз я взял Драгутина сюда, то…

Он осекся и махнул рукой.

Ели в полном молчании, под аккомпанемент начавшегося дождя – капли щелкали по ветвям, бесшумно стекали по стволам, шлепали по лужам, падали с иголок, мягко чмокали, падая на землю.

– Что дальше? – спросил Нар-Тин, когда с едой было покончено. – Миновал полдень, а мы еще ни на шаг не продвинулись. Откровенно говоря, я не знаю, что еще можно попробовать.

– Я готов отдать собственную жизнь, – заявил Милинович.

Олег поежился – однажды он видел ритуал, в котором использовалось самоубийство заклинателя, и быть свидетелем подобных чар второй раз не хотел. Часовщик посмотрел на старшего маах’керу с испугом, а Николай несколько растерянно почесал в затылке.

– Нет, постараемся обойтись без этого. К другому способу мне, честно говоря, тоже не хотелось прибегать… – негромко сказал он. – Да раньше я и не мог к нему прибегнуть в силу отсутствия необходимых ингредиентов… Но теперь можно…

Верог вновь открыл чемоданчик и выставил три бутылочки, полных темно-багровой жидкости. Слабое свечение вокруг каждой дало понять, что на сосуды наложено заклинание, предохраняющее кровь от свертывания.

– Это зачем? – испуга во взгляде Нар-Тина стало еще больше.

– Любую стену можно проломить с помощью животворного сока, если знать, как его правильно использовать… – голос Николая звучал так тихо, что приходилось напрягать слух, дабы различить слова. – Это поможет нам войти, но все не будет просто… Может понадобиться еще кровь.

– Я готов дать! – рыкнул Милинович.

– А ты разве не останешься здесь, присмотреть за ним? – Олег кивнул на лежавшего Драго.

– Отвались мои клыки, я не в силах ничем ему помочь! Мой ученик либо выживет, либо нет, в зависимости от того, хватит ли у него здоровья. Зато я в силах сделать так, чтобы возможная смерть моего ученика не оказалась напрасной, чтобы мы добрались до горла того гада, из-за которого мы тут и очутились!

– Тогда не будем терять времени, – верог подхватил бутылочки и резко встал.

Вслед за ним поднялись остальные.

Маги второго ряда входили в кабинет Ярослава с опущенными головами, точно школьники, вызванные «на ковер» к директору. Ольга выглядела куда менее привлекательно, чем обычно, Мария Аркадьевна, казалось, постарела лет на пять, Аристарх Сергеевич потерял где-то всегдашнюю бодрость, и только Федор смотрелся как обычно.

Усы его воинственно торчали, лысина блестела, глаза навыкате глядели мрачно.

– Так-так, – сказал глава «Золотой розы». – Как-то даже неприятно вас видеть такими, господа присяжные заседатели…

Аристарх Сергеевич вроде бы заулыбался, Ольга вздрогнула и поднесла ладонь к лицу – наверняка вспомнила, что не накрасилась сегодня как следует, а Мария Аркадьевна проговорила с рыданием в голосе: