Северянин - Игорь Ковальчук

– Ты совершенно прав, – не без язвительности согласилось чудесное существо. – Одна только загвоздка – мы направляемся на Эрин именно затем, чтоб придать мне человеческий облик.

– Но ты сказал, что с этим может помочь и та вещица, из-за которой разгорелся весь сыр-бор.

– А ты сказал, что не умеешь пользоваться ею настолько, чтоб обойтись без Места средоточия.

– А я попробую, – теперь викинг почему-то чувствовал себя на удивление уверенно. – Всему на свете можно научиться. Давай, объясняй. Что нужно делать?

Единорог тоже остановился и скосил на спутника блестящий, словно стеклянный, глаз. Взгляд его выражал сомнение.

– Ладно, давай попробуем. Но надо где-нибудь остановиться. Ты знаешь, что такое медитация?

– Чего?!

– Вот именно это мне предстоит тебе объяснить.

Они продолжили путь. Потом лес расступился, и конь, несущий скандинава, вышел на поросшую колкой травкой полянку, длинную и узкую, тянущуюся вдоль побережья морского залива. Солнце жарило вовсю, и песок с галькой, усыпавший берег, казался пронзительно-белым, или уж по крайней мере светло-серым. Короткий и частый прибой качал у песчаной кромки зеленые длинные водоросли. Остро пахло морем.

Молодой мастер со вздохом облегчения слез с седла и потянулся. Потом расседлал коня и развернул сверток с одеждой. Разостлал на траве плащ.

– Ну, давай. Я готов слушать.

И единорог попытался объяснить Агнару, что такое медитация. Сначала он говорил спокойно, потом, немного понервничав и взяв свои чувства под контроль, принялся рассказывать размеренно и ритмично, чуть покачивая головой. Потом попытался пожестикулировать передними копытами – разумеется, безуспешно – затем несколько раз подпрыгнул и принялся бегать вокруг сидящего на плаще викинга, выбрасывая задние ноги и вертя головой. Это не помогло, тогда он немного повалялся по земле, выставляя рог так, чтоб не зацепиться им за торчащие из песка корни, и, вскочив, снова стал бегать вокруг мужчины, только в другую сторону.

– Прекрати мельтешить, – раздраженно сказал молодой мастер. – Попытайся объяснить еще раз.

– Я уже объяснял, и не один раз, а много. Ты издеваешься надо мной, что ли? Как я еще могу тебе объяснить?

– Покажи.

– Ага, отличная идея! Ты представляешь себе медитирующую лошадь?

– Слабо. Я и человека-то медитирующего плохо представляю.

– Так постарайся. Сконцентрируйся. Тебе нужно только собраться. Ну, давай.

После того, как волшебное существо заложило еще несколько кругов вокруг расстеленного плаща и попрыгало по-ослиному, скандинав, наконец, понял, что от него требуется. Правда, даже поняв, он далеко не сразу смог настолько отрешиться от мира, чтоб погрузиться в настоящую медитацию. Его тревожил запах моря, неясные образы прошлого, и поэтому, когда, наконец, удалось войти в нужное состояние, сознание мужчины восприняло его лишь как продолжение видений и воспоминаний.

Странный тугой сгусток окружал его, будто кокон. Этот кокон быт живым, и, без труда управляя видимым, Агнар заставил его обрести иной облик – как вихрь, окружающий его и будто бы играющий с ним. Страха не было, остались только любопытство.

Он почему-то безошибочно понял, что видит артефакт, похищенный из некрополя друидов, и этот магический предмет воспринимался своим новым владельцем как живой. Разумеется, не в том смысле, какой большинство людей вкладывают в это понятие – разговаривать с ним было нельзя, и настоящей свободой воли предмет не обладал. Однако вещица явно жила своей собственной псевдожизнью, и, пожалуй, даже способна была принимать самостоятельные решения в рамках собственных возможностей.

Несколько мгновений скандинав молча наблюдал за тем, как вихрь вокруг него меняет оттенки, а потом попытался почувствовать его, слиться с ним – словом, вступить в контакт. Без особого труда ему удалось почувствовать ту глубину, на которую безопасно было погружаться. Он расслабился, опустившись в пульсирующее ложе, и ощутил безмолвный вопрос: «Что ты хочешь?»

Скандинав даже не стал отвечать – и так было понятно, чего он хочет.

С изумлением молодой мастер увидел себя со стороны, но не как образ, а как совокупность энергетических потоков и точек, расписанных разными цветами – словом, весь тот комплекс энергетической системы человеческого сознания и тела, позволяющий ему чувствовать и проникать в тонкий мир. Воспринял Агнар и артефакт, который висел у него на шее – он обладал куда большей интенсивностью окраски и плотности света, чем его собственное тело. Однако даже мощнейший магический предмет, представлявший собой подлинное произведение искусства и чародейства – теперь викинг это понимал и сам – не мог одержать верх над человеком. Зато человек – мог.

Это не напоминало поединок, скорее уж происходящее можно было сравнить с путешествием по лабиринту – молодой мастер медленно проходил поворот за поворотом, а артефакт постепенно и, казалось, вполне охотно показывал ему путь и все свои тайны, скрывающиеся за каждым углом. И в самом центре этой таинственной цитадели скандинав получил возможность взять в руки бразды правления этим маленьким царством – а изделие древних волшебников покорилось ему.

Он чувствовал эйфорию, но в глубине разума сохранилось холодное трезвое осознание того, что, раз он достиг нужного результата, больше ему здесь ничего не нужно. Огромному наслаждению силой и властью трудно было противиться, но мужчину влекло море, и к тому же он помнил, что следует спешить.

– О-ох! – вырвалось у Агнара. Он пошевелился, наклонился и упал на бок. Сладостное ощущение единства с магическим предметом отпускало его неохотно.

– Ты поосторожнее, – сказал единорог. – Многие чересчур увлекаются и остаются внутри. И тогда все.

– Что – все?

– Чем дальше, тем труднее оттуда выбраться, а вскоре становится вообще невозможно. И тогда твоя душа и твоя сила становится добычей артефакта. Запомни на будущее… Ну, что? Все получилось как надо?

– Вроде бы да.

– Ну, давай.

– А что нужно делать? Объясни.

– Мне нужна энергия. Дальше я справлюсь сам. Попробуй передать мне часть сил, которые хранятся в этом артефакте.

Викинг опять не сразу сообразил, что именно от него требуется. Когда понял, то сконцентрировался и почувствовал вещицу из друидского некрополя так, будто это была кошка, ластившаяся к нему – то есть словно живое существо, способное на какие-то действия по его просьбе. Правда, он лишь через несколько минут понял, как именно перенаправить поток энергии и передать его единорогу, который в энергетическом плане больше походил на цветущее дерево, чем на лошадь с рогом. Но в конце концов ему это удалось.

Облик единорога растаял, как комок масла под лучами июльского солнца. Растаяли и оттенки – вороной превратился в синеватый, посветлел до серого, и через мгновение, расплывшись бледной охрой, приобрел цвет хорошего, тонко отшлифованного алебастра. С травы поднялся высокий и довольно субтильный молодой парень с длинными черными волосами, завязанными в хвост, – и, разумеется, совершенно обнаженный.