Добрый ангел - Джулия Гарвуд

— Я бесплодна!

Глинис тихо похлопала ее по руке:

— Только из-за того мужчины, но не из-за нашего лаэрда. У вас все признаки, миледи, вы действительно беременны.

Джоанна покачала головой. Ее разум отказывался поверить в это:

— Бесплодны женщины, а не мужчины!

Глинис фыркнула:

— Так говорят именно мужчины. Мы с вами разные люди, миледи, но мне хотелось бы думать, что мы поймем друг друга. Я считаю вас своим человеком, особенно в те дни, когда вы надеваете наш прекрасный маклоринский плед, — прибавила она с улыбкой.

— Я счастлива иметь в вас друга, Глинис, — ответила Джоанна, удивляясь, зачем — одному Богу это известно — маклоринка сейчас касается этой темы.

Глинис быстро поняла ее замешательство.

— Друзья всегда сохраняют секреты друг друга, — сказала она. — Так что я бы хотела спросить вас: брал ли когда-нибудь ваш первый муж других женщин к себе в постель? Я не хочу бесчестить вас, миледи, а только выяснить то, что мы хотим знать.

Сначала Джоанна села.

— Да, он брал других женщин к себе в постель, — призналась она. — И даже многих. Казалось, он решил переспать с возможно большим количеством женщин. Он любил хвастать передо мной своими любовницами. Однако я не обращала на это внимания, — поспешно прибавила она, поймав на себе полный жалости взгляд Глинис. — Я не любила мужа. Он был злым человеком.

— Но вот о чем я спрошу вас, миледи. Известно ли вам, рождались ли какие-нибудь незаконные дети после этих его похождений?

— Нет, никаких детей не рождалось, — ответила Джоанна. — Рольф говорил мне, что женщины используют какое-то лекарство, чтобы предохраниться от беременности. Он полагал, что и я им пользуюсь, и приходил в ярость каждый месяц, потому что был уверен, будто я намеренно препятствую его желанию иметь ребенка.

— Есть такие средства, — подтвердила Глинис. — Но теперь вы наверняка забеременели, миледи, так что мы можем заключить, что вы вовсе не бесплодны. Я буду хранить молчание об этом радостном событии. А вы выберете момент, чтобы рассказать о нем супругу. Милорд будет очень рад.

Глинис проводила ее до каменной стены. Внезапно Джоанна повернулась к ней.

— Мой муж не позволит мне работать на полях, — произнесла она.

— Нет, конечно, — ответила Глинис. — Вы наша хозяйка. Вы не должны заниматься повседневной работой.

— Но я умею шить, — сказала Джоанна. — Каждый вечер я сажусь у огня и либо работаю над драпировкой, либо немного вышиваю. Я могу вышивать цветы на… одежде, — прибавила она.

— Так чего же вы хотите, миледи? Бросить все это?

— Я заметила, что вы носите блузки шафранного цвета под своими пледами, и хотела бы вас спросить: не позволите ли вы мне вышить узор из цветов вокруг горловин ваших кофточек?

Глаза у Глинис расширились:

— Почему вы хотите…

— Вы ежедневно трудитесь на полях, Глинис, и я хотела бы сделать что-нибудь, чтобы выразить вам свою признательность. Если вы принесете мне в залу одну из ваших блузок, я начну работать над ней сегодня.

Джоанна была слишком смущена, чтобы дожидаться ответа. Она внезапно почувствовала себя такой робкой. Она помахала Глинис, уходя по дорожке, ведущей к дому.

Добравшись до холма, она замедлила шаг. Необычность нового состояния поразила ее. Она прошла остаток пути в глубокой сосредоточенности.

Огги перехватил ее в центре двора.

— Я приду сюда сегодня ужинать, — сообщил он. — Я собираюсь сказать вашему мужу…

Он умолк, ибо его поразило выражение ее лица.

— Почему вы улыбаетесь так, словно нашли горшок золота, юная леди? — в недоумении нахмурился Огги.

— Я скажу вам об этом сегодня вечером, — пообещала она. — Это великий день, не так ли, Огги, даже несмотря на то что погода немножечко холоднее обычного?

— Ну, юная леди, вам бы надо быть более осведомленной относительно здешней погоды…

Огги намеревался объяснить, как оно на самом деле: погода и впрямь была очень мягкой для ранней осени. Но Кит уже говорил ему, что леди полагает, будто погода в Нагорье весь год такая теплая. И Огги не хотелось бы, чтобы солдаты смеялись за спиной Джоанны над ее наивностью. Но Джоанна уже улетела, как пташка, и мысли ее, видно, витали в облаках, так что обстоятельный Огги не успел просветить ее насчет климата Нагорья. Ничего, он найдет время, чтобы поведать ей всю правду…

Джоанна была рядом с Алексом за столом, пока он ужинал. Он был еще слишком мал, чтобы дожидаться взрослых. Потом она послала его вымыть лицо и руки, а сама села к очагу.

В залу вприпрыжку вбежал Дамфрис. Она потрепала его по холке и взяла в руки шитье. Дамфрис с громким стуком шмякнулся на пол возле нее и положил голову на ее ботинки.

Через минуту появился Алекс. На его лице все еще оставались жирные следы. Джоанна намочила платок и старательно вытерла мальчика. Он захотел сесть рядом с нею, на тот же стул. Джоанна подвинулась и усадила его.

— Скажи, Алекс, тебе хотелось бы остаться здесь со мной и с отцом? Или ты будешь скучать по другим своим родственникам?

— Я хочу остаться здесь. — Он громко зевнул и прислонился к Джоанне, наблюдая, как она вдевает нитку в иголку.

— Я тоже хочу, чтобы ты остался, — прошептала Джоанна.

— Папа говорит, что ты скучала по мне.

— Это правда. Я действительно скучала по тебе.

Щеки Алекса надулись от осознания собственной важности:

— И ты плакала, как ребенок, когда скучала по мне?

Она улыбнулась его словам и сказала, чтобы не разочаровать его:

— Конечно, плакала… А ты хотел бы, чтобы я рассказала тебе сказку перед тем, как ты ляжешь спать?

Алекс кивнул:

— А откуда ты знаешь сказку? Тебе рассказал Огги?

— Нет, — ответила она. — Моя матушка рассказывала мне сказки, когда я была маленькой. А когда я выросла, я выучилась читать и поэтому… ^

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем ты училась читать?

Джоанна все время смотрела на Алекса и поэтому не заметила, что в залу вошел муж. Он приостановился на лестнице, наблюдая за женой и сыном.

— Я выучилась читать, потому что мне это запрещали, — ответила она. — Мне говорили, будто я слишком неразвита, чтобы учиться грамоте. И я верила этой ерунде. Но позже я обрела здравый смысл и поняла, что не менее умна, чем другие. Это случилось, когда я выучилась читать. Когда ты станешь постарше, Алекс, я выучу и тебя.

Алекс теребил пальцами плед Джоанны, внимательно слушая ее. Вдруг он широко зевнул, так, что стало видно все его горлышко. Она показала ему, как при зевке закрывать рот ладонью, а затем начала сказку, которая была самой любимой у нее в детстве.