Баронесса, которой не было - Олеся Стаховская

– Простите, ваше высочество, – вмешался один из гвардейцев, похоже, главный в отряде. – Но князь прав. Я состою на службе в белоярской гвардии, а князь – старший по званию. Я не могу его ослушаться. Если он заявляет, что девушка находится под его опекой, вы не имеете права ее забирать. Коли уж она вам так нужна, обратитесь к королю, изложите свою просьбу, и, если он примет решение в вашу пользу, так тому и быть. Еще раз извините, но я не могу позволить вам увезти подопечную князя.

Солдаты вскинули арбалеты, демонстрируя серьезность слов командира. Оба эльфа, принц и маг, переглянулись. После чего принц произнес:

– Я мог бы настоять на своем. Применить силу. Со мной один из лучших магов Этилии. Но я не желаю провоцировать конфликт между нашими королевствами. Сейчас мы уйдем, однако вам, князь, следует подготовиться к разговору с Кромаком, потому что я обязательно изложу ему свою просьбу с детальным пояснением мотивов. И поверьте, если король удовлетворит ее, я с девушкой церемониться не стану. Не стану также обещать вернуть ее вам, так как у меня есть обоснованные подозрения, что она совершила страшное преступление против королевского дома Этилии, за которое рано или поздно ей придется ответить. И к слову, милая Тали, – обратился принц к девушке, – не судите строго вашего защитника за то, что он не вмешался, когда вас истязали. На него было наложено заклятье подчинения. Если бы княжна Радич велела, он беспрекословно убил бы вас, несмотря на те чувства, которые испытывает к вам и которые видны невооруженным взглядом. Дело в том, что в его случае использовалась не боевая магия, которая позволяет человеку с сильной волей сопротивляться приказу, а любовная, отнимающая волю полностью. И, чтобы вы знали, для активации подобного заклятья недостаточно произнести формулу заклинания или опоить человека, необходимо совершить акт соития с объектом. Потому-то эта магия и называется любовной. Поразмыслите на досуге над моими словами. Всего хорошего, дамы и господа. Приятного вечера.

После того как эльфы ушли, Дар отдал необходимые распоряжения гвардейцам, завернул Тали в плащ и на руках вынес из дома. Возле входа стояла знакомая карета. С козел спрыгнул тот же кучер, что привез Тали в особняк Вигера Радича, и засуетился, распахивая дверцы. Дар положил девушку на сиденье, накрыл ее босые ноги своим мундиром и крикнул:

– Трогай!

– Куда мы едем? – спросила Тали.

– Ко мне домой. Туда, где сейчас находится твой отец. Как ты понимаешь, твое присутствие в Родгарде больше не является тайной. Ильрохир теперь не отцепится. Так что статус военнопленного сыграет тебе на руку. Сомневаюсь, что Кромак отдаст эльфу дочь барона, который находится здесь в качестве ценного пленника. Все-таки твой отец не последний человек в империи, да и его друг, герцог д’Ирв, тоже не останется в стороне.

– Разве Кромаку не плевать на дочь какого-то пленного барона? Ты же сам говорил, я военный трофей. Что помешает королю преподнести меня в дар этилийскому принцу?

– Это не совсем так. Видишь ли, я несколько лукавил, когда описывал твое положение, – принялся сбивчиво объясняться мужчина. Он морщился, всем своим видом демонстрируя смущение. – У Белояра заключен международный договор со многими государствами, в том числе с империей, в котором прописаны действия стран-участниц в случае войны. Есть там раздел о военнопленных. Понятно, что на практике он не всегда исполняется, но в твоей ситуации Кромаку придется следовать букве договора, так как барон находится под его личной протекцией, которая распространяется и на тебя. Король не сможет нарушить обязательства, это будет слишком демонстративно, подорвет его статус главы государства и создаст нездоровый прецедент. Думаю, эльф прекрасно это сознает, так как от имени Этилии договор подписывал он. Там, на границе, когда мы познакомились, я солгал тебе. У меня был к тебе интерес определенного толка, и я хотел сломить твое сопротивление, не прибегая к насилию. Что бы ты ни думала сейчас обо мне, я не имею привычки брать женщин силой.

– Почему ты решил, что сделать женщину своей наложницей, запугав ее пытками, не является насилием? Да ты же редкостный подлец!

– Не надо так, Тали, – устало ответил Дар. – Ты очень дорога мне, и я не хочу ругаться с тобой.

– Я дорога тебе? Не смеши меня! Я настолько дорога тебе, что, грубо отымев меня, ты забрался под юбку Эйлине?! Надеюсь, хоть с ней-то ты был нежен? Наверняка! Невеста все-таки. Вдруг еще передумает, не дай бог, когда поймет, за кого замуж собралась.

– И за кого же? – недобро сощурился мужчина.

– За грубого, неотесанного дикаря, который не остановится ни перед чем, чтобы удовлетворить свою похоть! Который лишь притворяется цивилизованным человеком, таковым, по сути, не являясь! Который не считается с мнением женщины и без конца лжет и манипулирует, чтобы добиться своей цели! Список твоих достоинств настолько велик, что можно продолжать до бесконечности.

Глаза Дара полыхнули яростью.

– Знаешь, Тали, будь ты мужчиной, я вызвал бы тебя на поединок. Ты пользуешься тем, что женщина и поэтому вправе безнаказанно говорить подобные вещи. Есть слова, которыми не следует бросаться.

– Знаешь, Дар, есть поступки, которые не следует совершать!

– Давай прекратим этот разговор. У нас обоих был тяжелый день.

– У обоих?! Это у меня, а не у тебя, был тяжелый день, а точнее два дня. Это меня держали сутки в холодном подвале, закованную в цепи, без еды и воды. Это меня, а не тебя, пинали сапогами приспешники твоей невесты. Это я, а не ты, болталась на дыбе. Ты же ее раскручивал, натягивая веревку. Как, должно быть, утомился!

– Достаточно!

Дар несколько раз ударил в стенку кабины. Карета остановилась. Он выбрался из нее, в бешенстве хлопнув дверцей, и устроился на козлах рядом с кучером. Тот если и удивился, вида не подал, лишь протянул хозяину плотную, пропахшую лошадиным потом попону, чтобы тот не замерз в дороге.

Когда карета подъехала к резиденции князя, Дар открыл дверцу и заглянул внутрь. Девушка спала, привалившись спиной к стенке кабины. Мужчина осторожно взял ее на руки и понес в дом. Он вошел через черный ход, чтобы миновать гостиную, где в это время обычно находился барон. Ни к чему тревожить его сегодня. Завтра Тали придет в себя, успокоится, и тогда они все вместе обсудят сложившуюся ситуацию.

Он отнес девушку в отведенные для нее комнаты, положил на кровать, укрыл одеялом, а сам сел рядом, рассматривая ее лицо, освещенное мягким светом свечей.

Тали хмурилась, сводила черные брови, словно во сне продолжала спор с ним, перечисляя все его проступки, точно он сам о них не знал. Одна ее бровь была рассечена, но уже подживала благодаря целительному воздействию эльфийской магии, кровоподтек под глазом уменьшался, уходила чернота, сменяясь неприятным желтым цветом, разбитые губы покрылись подсохшей коркой. Он с горечью смотрел на девушку, коря себя за то, что ей пришлось перенести.

Дар помнил все до мельчайшей детали. Чары Эйлины парализовали его волю, но не лишили способности осознавать происходящее. Перед глазами как наяву встала картина минувшего дня: Тали, корчась от боли, висит на натянутой им же веревке. Он снова слышал ее крики, когда она молила не убивать ту девушку из борделя. И видел затравленный взгляд, когда поняла, что помощи ждать не от кого.