Столетняя война. Том IV. Проклятые короли - Джонатан Сампшен

были быть отменены (снова) чрезвычайные доплаты и некоторые другие привилегии. Были введены жесткие ограничения на новые пожалования, особенно те, которые осуществлялись за счет королевских владений. Кроме того, вводился "малый сбор" в размере 200.000 франков, который должен был быть разделен поровну между военными казначеями кампаний герцогов Орлеанского и Бургундского. Был утвержден ордонанс о введении этого налога, в котором тенденциозно утверждалось, что Франция вот-вот будет захвачена Томасом Ланкастером и что деньги срочно требуются для ее обороны[250].

Герцог Бургундский покинул Париж 10 августа, чтобы начать приготовления к своей кампании. А через несколько дней компромисс был отменен Парламентом. Судьи объявили ордонанс "противоречащим чести короля" и отказались его регистрировать. На них должно быть сильно повлияли вводимые реформы, особенно отмена надбавок к жалованью. Их возражения, несомненно, были подкреплены чиновниками в Совете и, возможно, некоторыми принцами. В результате в военном бюджете правительства образовалась брешь. 16 сентября талья была удвоена до 400.000 франков. Львиная доля увеличенной тальи, 250.000 франков, должна была пойти на финансирование кампании Людовика Орлеанского. Был опубликован новый ордонанс, еще более тенденциозный, чем первый, в котором в качестве объяснения говорилось, что вторая английская армия теперь готова вторгнуться во Францию с юга. С Иоанном Бесстрашным, который находился в Дижоне, не посоветовались. Он был в ярости и чувствовал, что его одурачили. В конце сентября герцог вернулся в Париж, чтобы попытаться отменить новый ордонанс. Но к моменту его приезда было уже слишком поздно. Уже были достигнуты договоренности об уплате повышенного налога, а герцог Орлеанский отправился в Гасконь[251].

* * *

Несмотря на тревожный тон двух французских ордонансов о введении тальи, на самом деле не было никаких английских армий, собирающихся на берегу или готовых вторгнуться во Францию. Томас Ланкастер действительно был назначен командовать армией, но она предназначалась для Бордо, а не для Кале, и была отменена из-за нехватки средств еще до того, как был набран хоть один солдат. Финансовое положение Генриха IV летом и осенью 1406 года было таким плохим, как никогда ранее. Двойная субсидия выделенная в ноябре 1404 года была строго зарезервирована для военных расходов под контролем специальных военных казначеев, назначенных Парламентом, но она была полностью поглощена расходами на подавление второго восстания Перси, проведение операций в Уэльсе и поддержание безопасности море. Вся эта сумма была израсходована или только ожидалась. Таможенные доходы, которые была главным оставшимся источником средств, были перенаправлены на покрытие расходов на содержание королевского двора и погашение самых неотложных из накопившихся долгов правительства. В результате Генрих IV остался без каких-либо средств для продолжения войны, кроме как за счет доходов и займов. Нигде последствия бедности Генриха IV не были так очевидны, как в Гаскони и Кале — двух фронтах, которым угрожали текущие планы французского правительства. С момента воцарения Генриха IV в Гасконь не было переведено никаких средств, и с апреля 1405 года ни одно войско, служившее там, не получало жалованья из английской казны. В Кале резервирование таможенных поступлений для оплаты гарнизона рухнуло под давлением долгов короля и было фактически приостановлено с марта 1406 года, а прямые выплаты из казначейства сократились до незначительного уровня. В результате за лето задолженность по жалованью перед солдатами резко возросла[252].

Эти проблемы усугублялись ухудшающимся здоровьем самого Генриха IV. До своего воцарения Генрих IV был крепким, атлетически сложенным мужчиной, знаменитым наездником и турнирным бойцом. Но как король он был угнетен физическим бременем правления. Летом 1405 года, когда он ехал на север из Йорка в погоне за мятежным графом Нортумберлендом, его поразила загадочная болезнь, характеризующаяся сильной слабостью и обезображивающими гнойниками на коже, которая вывела его из строя на несколько дней и повторялась через нерегулярные промежутки времени до конца его жизни. Наиболее правдоподобный диагноз — псориаз, хроническое рецидивное заболевание кожи, иногда связанное с сильным стрессом. Однако современники называли это заболевание проказой. В то время о проказе было известно очень мало. Но в целом она считалась признаком греховности, и вполне возможно, что так считал и сам Генрих IV. Сочетание физической немощи и нежелания появляться на людях сделало практически невозможным для Генриха IV лично управлять страной в течение длительного времени. В апреле 1406 года, когда король находился в Виндзоре, он перенес очередной приступ болезни. Не имея возможности ехать верхом, в конце месяца он был доставлен в Лондон на барже и на следующие три месяца уединился в особняке епископа Даремского, общаясь со своим Советом посредством писем. 22 мая он назначил новый Совет и передал ему большую часть повседневных государственных дел. По его словам, он не мог уделять делам столько внимания, сколько ему хотелось бы[253].

Большую часть этого времени Парламент заседал в Вестминстере. Парламент, открывшийся 1 марта 1406 года, был самым продолжительным за все средние века, отчасти из-за многочисленных перерывов, вызванных состоянием здоровья короля. Он также был одним из самых противоречивых. Главным делом правительства было введение новых налогов перед лицом самой серьезной угрозы со стороны Франции за многие годы. Было много поводов напомнить Палате Общин о реальности угрозы. Открытие пришлось отложить, когда Шарль де Савуази блокировал Темзу с эскадрой из Арфлёра и захватил несколько ценных торговых судов. Из Гаскони прибыла делегация во главе с главным территориальным магнатом Медока, чтобы донести до парламентариев тяжелое положение герцогства. Тем не менее, с самого начала заседания преобладали те же жалобы на неэффективность, расточительность и коррупцию в правительстве, которые занимали почти каждый Парламент с 1401 года. В некотором смысле эти жалобы перекликались с аналогичными вопросами, которые в это же время обсуждались в Париже. Спикером Палаты Общин был сэр Джон Типтофт, рыцарь двора Генриха IV, которому, вероятно, было еще двадцать с небольшим лет и который в то время стоял на пороге знаменитой карьеры военачальника, дипломата и администратора. Позиция Палаты Общин была изложена в его первом послании королю после трех недель обсуждения, в ходе которого Генрих IV лично подвергся немалому количеству критики. Палата Общин, сказал Типтофт, хотела "хорошего правительства в изобилии". Под этим парламентарии подразумевали наличие советников, утвержденных ими самими, с четко прописанными обязанностями и достаточным статусом, чтобы противостоять королю, особенно в вопросах предоставления субсидий и финансов.

24 мая 1406 года, через два дня после того, как король назначил новый Совет, Типтофт выступил с обширной критикой действий правительства за последние пять лет и особенно ведения им военных дел. Большая часть Ирландии была потеряна. Гасконь была на грани падения. На оборону шотландской границы были потрачены непомерные суммы,