Дай мне руку - Остин Марс

Он нахмурился ещё сильнее, помолчал, потом неохотно ответил:

— Видели, как отец Маркус уходил? Вот примерно то же самое.

Она поражённо распахнула глаза, задумалась и надолго замолчала, опять начав рассматривать храмы. Они стояли в ряд, похожие, но каждый со своими особенностями, от угла очередного ей помахала рукой юная пышнотелая девушка, но подходить не стала. У стены следующего стоял, опираясь о колону, немолодой мужчина в длинном халате, когда они подошли, он чуть поклонился Вере и сказал:

— Жду в гости. Без сопровождающих.

Она вежливо кивнула и отвернулась, это повышенное внимание нагоняло жуть.

Министр ускорил шаг, спеша оставить позади следующий храм, гораздо меньше остальных и гораздо мрачнее, но рядом с ним никого не было.

Они дошли до угла и свернули в цыньянскую арку, опять оказавшись на рынке, министр вздохнул с невероятным облегчением и медленно убрал руку с Вериного плеча. А она в первый раз подумала, что они так долго были так близко, а её это совершенно не трогало. Обернулась, посмотрела сквозь арку на храмовую площадь — там как будто было другое освещение, или стоял лёгкий туман, всё казалось размытым и не таким, как здесь.

— Вера? — тихо позвал министр, она повернулась, увидела его гораздо ближе, чем обычно, смутилась и опустила глаза, почувствовала, как он с нажимом провёл рукой по её плечу, сжал сильнее, — всё в порядке?

— Да, — она на секунду подняла глаза, смутилась ещё сильнее и опустила, от его ладони распространялся жар, к нему хотелось подойти ещё ближе. Это пламя пробуждалось в ней как будто заново, неуверенно, поднималось по позвоночнику, облизывало грудь, наконец подожгло шею и лицо, она прижала ладонь к щеке и отвернулась.

— Вы узнали всё, что хотели? — он продолжал заглядывать в её глаза, она их старательно отводила:

— Да, спасибо. Я рада, что мы туда сходили, мне гораздо легче.

— Хорошо. — Он предложил ей локоть и неспеша повёл сквозь толпу.

Она невидящим взглядом скользила по лавкам и закусочным, настолько погружённая в себя, что ничего вокруг не замечала, иногда рассеяно поглаживала руку министра Шена, чувствовала его ответное напряжение и чуть улыбалась, прислушиваясь к собственным ощущениям. Это чувство, которое так долго было с ней круглосуточно, а потом внезапно покинуло в храмовом квартале, опять заполнило её, но теперь она могла оценить его более трезво.

«Я люблю его. И он, возможно, тоже… может, не так сильно, но всё-таки… Или нет? Или..?»

Она даже глаза закрыла, чтобы погрузиться в эмоции максимально полно, это щекотало нервы, это хотелось продлить.

«Я ничего не вижу. И меня это совершенно не пугает.»

Идти в неизвестность, полностью положившись на другого человека, было непривычно, необычно и очень приятно — она никому не доверяла настолько, чтобы играть в подобные игры. До этого дня.

В темноте собственных мыслей она так расслабилась, что стала улыбаться и весело помахивать пакетом, потом начала прислушиваться к звукам рынка и разговорам вокруг, понемногу выходя из задумчивости и возвращаясь к реальности. Жизнь кипела, торговцы расхваливали товар, бойкие мальчишки с вёдрами продавали воду и с громким хлюпаньем проносились мимо, за столами закусочных смеялись и шутили.

Внезапно в этот весёлый гомон вторгся новый поток эмоций, слабый, но настолько отличающийся от остальных, что Вера его сразу заметила. К ним приближался кто-то очень расстроенный, грустный, немного испуганный, обиженный… и этот кто-то ждал Веру. Она поняла это резко и отчётливо, открыла глаза и увидела её — маленькая цыньянская девочка в бедной одежде шлёпала по мостовой с видом надувшегося на весь мир ребёнка, который считает, что с ним поступили очень несправедливо. Девочка вертела головой, рассматривая вывески, сжимала кулаки и топала ещё громче, но с каждым шагом её недовольство всё сильнее превращалось в обиду, губы уже начинали кривиться в попытке заплакать.

Вера ускорила шаг, но министр придержал её и недовольно спросил:

— Что вы задумали?

— Хочу спросить, что у неё случилось.

— Вы к ней не подойдёте, — процедил министр, останавливая Веру и силой разворачивая к ребёнку спиной. — Вера, это не ваше дело. У неё есть родители, пусть они за ней и следят.

— Они не уследили, — прошипела Вера, освобождая своё плечо из его захвата, он опять удержал её:

— Благородная женщина не должна заговаривать с незнакомцами.

— Это ребёнок.

— Ну и что?

— Ей нужна помощь, неужели вы не видите?

— Вера, вы не понимаете, — зло прошептал он, — она не просто ребёнок, она полукровка.

— То есть, ей вообще никто не поможет?

— Это не ваша проблема.

— Это моя проблема, — Вера опять резко освободила руку, — я ей нужна и я ей помогу, у меня «божественное озарение» и вы меня не остановите.

— Прекратите нести чушь, — прошипел министр, Вера посмотрела на девочку и решительно повернулась к министру:

— Она сейчас заплачет.

— Избавьте меня от ваших женских заморочек, — поморщился он.

— Можете сделать вид, что вы меня не знаете, — холодно улыбнулась Вера, — если помочь ребёнку-полукровке ниже вашего достоинства.

Он глубоко вдохнул, собираясь разразиться аргументами, но Вера уже развернулась и пошла навстречу девочке. Её шокировало то, как реагировали на ребёнка люди — все отворачивались, как по волшебству, как только она на них смотрела. Вера поняла, что ей действительно никто не поможет, это ужаснуло.

Девочка шагала всё медленнее, похоже, до сих пор она держалась на спортивной злости, но даже она уже подходила к концу и в глазах начинали скапливаться злые слёзы.

Вера подошла к ней как раз тогда, когда девочка сделала последний шаг и остановилась.

— Привет. — Вера наклонилась, точно как Марк недавно к ней, улыбнулась девочке и кивнула: — Рассказывай.

— Я шла и шла, а его нет. Он был, здесь или там, где-то точно был. А сейчас нету. Я так долго шла, а он…

— Кто — он? — с полным пониманием поинтересовалась Вера.

— Ухан.

— Какой именно ухан?

— Большой красный ухан, — девочка показала ладошками уши и с ожиданием посмотрела на Веру.

— Ясно. А зачем он тебе?

— Там мама работает, — вздохнула девочка, опустила глаза, стала ковырять ладонь. — Мама, конечно, разозлится, но ничего. Лучше пусть злится. Она говорит, надо дома, но я лучше пусть она злится, чем там. Там соседи ругаются, я боюсь. — Она подняла на Веру глаза и очень серьёзно сказала: — Они так страшно ругаются, что я через стенку даже боюсь. А мама не верит. Мне никто не верит.

— Я тебе верю, — решительно кивнула Вера. — А кем работает мама?