Легенды Невского проспекта - Михаил Веллер

Наш студент подрабатывал в анатомическомтеатре. Анатомический театр отличается от просто театра тем, что умершие отскуки во втором развлекают посетителей в первом. В чане с формалином, гдеплавали годами препараты, наш студент облюбовал подходящую бесхозную голову и вудобный момент ее выудил.

Он аккуратно упаковал голову в полиэтиленовыйпакет, обернул газетами и уложил в мешочек. И втихаря вынес.

Через город в час пик путешествие с головойдоставило своеобразные ощущения. В трамвае просили: да поднимите вы свою сетку,на улице интересовались: молодой человек, не скажете, где вы купили капусту; итому подобное.

Он снимал комнату в коммуналке, в общаге местане досталось. И, дождавшись вечером попозже, когда соседи перестали в кухнешастать, он приступил к процессу. Налил в кастрюлю воды, сыпанул щедро соли,чтоб ткани лучше отслаивались, погрузил полуфабрикат и поставил на плиту, насвою горелку. Довел до кипения, сдвинул крышку (можно списывать рецепт в книгуо вкусной и здоровой пище), полюбовался, и удалился к себе.

Лег на диван и стал читать анатомию,готовиться к зачету. С большим удовольствием повторяет по атласу кости черепа.

Тем временем выползает по ночным делам соседкасо слабым мочевым пузырем. Соседка — она любопытна по своей коммунальнойсущности. Особенно неугомонна она до студента. А кого он к себе водит? А с кемон спит? А сколько у него денег? А что он покупает? А чего это он вдруг варит,на ночь глядя, да в такой большой кастрюле? он отродясь, голодранец, кромечайника ничего не кипятил, по столовкам шамает.

Оглядывается она, приподнимает крышку и суетнос в кастрюлю. И тихо валится меж плитой и столом. Обморок. Нюхнула супчику.Неожиданное меню.

Там и сосед вылезает, попить хочет, перебралднем. Видит он лежащую соседку, видит кипящую кастрюлю, парок странноватыйразносится. Что такое? Окликает соседку, смотрит в кастрюлю… А на него оттудасмотрит человечья голова.

Дергается он с диким воплем, смахиваеткастрюлю, шпарится кипятком да по ленинским местам, орет непереносимо, акастрюля гремит по полу, и голова недоваренная катится.

На этот истошный крик хлопают все двери —выскакивают соседи. И что они видят:

Сосед выпученный скачет, как недорезанныйпетух, и вопит, как Страшный Суд. Соседка лежит промеж плитой и столом кверхузадом, так, что на обозрении только ноги и немалый зад, а верха тела за ним невидно, заслонено. А на полу в луже валяется обезображенная, страшная голова.

И все в ужасе понимают так, что это соседкинаголова.

И тут в пространстве гудит удар погребальногоколокола, и потусторонний голос возвещает:

— Это моя голова!..

Туг уже у другой соседки случилосьнепроизвольное мочеиспускание. Прочие посинели и воздух хватают.

А это студент, сладко усыпленный анатомией,вздрыгнулся от кухонного шума, в панике чуя сердцем неладное тоже вылетел, втемноте коридора тяпнулся впопыхах башкой с маху об медный таз для варкиваренья, который висел на стене до будущего лета, и в резонанс прооралупомянутую фразу не своим от боли голосом, искры гасил, которые из глазпосыпались.

Хватает студент голову, дуя на пальцы кидаетее в кастрюлю, возвращает на плиту, материт в сердцах честную глупую компанию.Соседу спускает штаны и заливает ожоги растительным маслом и одеколоном, остаткамиодеколона соседке трет виски и шлепает по щекам, она открывает глаза иотпрыгивает от него, людоеда, в страхе за людей прячется.

Студент молит и объясняет. Соседи жаждут кары.Звонят в скорую — через одного плохо с сердцем. Ошпаренному особенно плохо наполметра ниже сердца. Обморочная заикается. Заикается, но в милицию звонит: ану пусть разберутся, чья головушка-то!

…Обычно реакции медицины и милиции совпадают,но здесь разошлись решительно. Эскулапы валялись от восторга и взахлебвспоминали студенческие развлечения; милиция же рассвирепела и приступила кдопросу с пристрастием и даже применением физического воздействия: дал старшинаанатому в ухо, чтоб вел себя потише и выглядел повиноватее.

С гигантским трудом удержался он в институте,оправдываясь безмерной любовью к медицине и почтением ко всем ее древнимтрадициям. Голова вернулась в анатомичку, студента же с работы в анатомичкевыгнали, разумеется, с треском; и со стипендии сняли на весь следующий семестр.

К слову уж сказать, зачет по анатомии он спервого захода завалил. Балда.

Был в Ленинграде вполне известный актерЗиновий Каморный; как бы почти звезда полупервого ряда на вторых ролях. Такойстройный, красивый, дерзко-обаятельный — часто снимался в ролях всякихбелогвардейских поручиков или преступников с привлекательной порочностью.

Девицы там висели гроздьями и дрыгали ногами.Это дело он понимал. Такой советский плэйбой, душка-киноартист.

И хороший, кстати, актер! Мог бы карьерувозвести. Но керосинил по-черному, штопором в брызги: от запоев лечился.

Жена с ним не выдержала, ушла. Он ее метелилдико. Как нажрется, так и коммуниздит. Или по знакомым скрывалась, или в травмелечилась; куда же… Его адресок на скорой и в милиции уже знали.

И вот он набанкетился в угар и дым с ошалелойпоклонницей, с утра сгонял ее за литром на опохмел и стал метелить. Но онасопротивлялась, так он решил ее резать.

Соседи на дикие вопли застучали в дверь,задергали, загрозили: привычный случай; опять… А девица вьет адские рулады —спасайте! насмерть убивают!

Пока прождешь вызванной милиции, э. А внизушлепал себе с дежурства милиционерик. Ему замахали, призвали. Прибегает наверх.

Из-за двери — радиопьеса ужасов на полнуюгромкость! Он грохочет кулаком, сапогом: милиция! А ни фига. Помогите!!!

Вышибли с соседями дверь. Дух ханыжный, впустых стенах бутылки катаются. И посреди композиции артист Каморный, опухшийвампир с парикмахерской бритвой: Иван Грозный убивает свою дочь. А-а, рычитбезумно, бабу в обхват — и лезвие к горлу! Еще шаг! и катайте голову. Кровьпоказывается на шее.

Ай, ой. Ситуация требует мгновенных действий.И милиционер действует: дергает пистолет и первым же выстрелом в упор оченьудачно засаживает бабе в бедро. Их на службе мало тренируют на снайперскуюстрельбу при скоротечных контактах. Опыта нет: у него все трясется от зубов доколен.