Канцелярия счастья. Академия ненависти и интриг - Екатерина Вострова

— Что?

— Формула сыворотки и отпустить Лиссу. Рыжую девушку-инспектора, которую вы поймали.

Славий засмеялся. Он смеялся долго, запрокинув назад голову и то и дело смахивая выступающие из глаз слезы.

Затем вдруг он резко кинулся вперед. В руке блеснул вытащенный откуда-то нож. Он навалился всем телом, опрокидывая Йона вместе со стулом.

— Вы кое-что забыли. — Прохрипел инспектор, чудом удерживая лезвие буквально в сантиметре от свого лица. В руках генерала оказалось больше силы, чем можно было представить.

— Что? — Ухмыльнулся Генерал, с каждым мгновением приближаясь к победе.

— У Моры остался последний патрон.

Славий чуть обернулся. Девушка стояла рядом. Она вытянула руку с пистолетом вперед.

— Нет! Не делай этого!

Раздался выстрел.

Йон откинул обессилившее тело, поднялся и подобрал нож. Затем глубоко вздохнул и всадил его себе прямо в основание ноги.

— Ляг! — Сорвавшимся голосом приказал он Море.

Девушка подчинилась. Неловко ковыляя, он подошел к ней и упал рядом. Крови было слишком много. Оставалось надеяться, что он не перебил себе артерию. Глупо было бы умереть сейчас от потери крови.

Йон закрыл глаза, мысленно проклиная того, кто придумал дурацкие кодовые фразы.

— Первое правило кадета. За жизнь платят жизнью. — Скороговоркой произнес он.

Мора часто-часто заморгала и приподнялась на локтях.

— Что случилось… Ох, Йон, ты ранен! — Она профессионально осмотрела рану, затем принялась расстегивать ремень на брюках.

— Я конечно тоже рад тебя видеть, но может быть не здесь? — Глупо пошутил Йон.

Мора в ответ лишь закатила глаза.

— Тебе нужно наложить жгут. Не будь идиотом!

— Не буду. Я буду милашкой. — Невесело усмехнулся он. — А тут… ну, в двух словах — первый круг мертв. В живых остался только Канцлер. Его не было на собрании. Поэтому мы и не смогли взломать систему. А потом нас поймали… и генерала….

Действия девушки замедлились. Руки на секунду дрогнули. Она заметила тело отца, и ее лицо побелело. Но Мора все же продолжила перетягивать рану, а затем принялась отрывать лоскут от своей футболки.

— Кто это сделал? Один из первого круга. Убил твоего отца, а потом хотели убить и тебя, но ты выхватила пистолет и… убила их всех сама. Всех кроме одного. Он вырубил тебя, и мы с ним боролись. Я выиграл.

— Вижу, как ты выиграл. — Глухо отозвалась девушка, кивая на промокшую от крови повязку.

Йону и самому вся эта история казалась шита белыми нитками, оставалось уповать только на программы, заложенные в Мору. Они не должны были дать девушке сомневаться в его словах.

— Тут есть тайный ход. Он ведет прямо на вертолетную площадку. Я подговорил близнецов, кто-то из них ждет тебя там.

— А ты?

— С такой раной далеко мне не уйти. Если снова придется прыгать с вертолета…

— Но тебя могут обвинить…

— Перестань. Я же был под препаратами, помнишь? Доверься мне, я сумею выкрутиться. Канцлер ничего не заподозрит. И я смогу помогать вам. Теперь ты лидер всего сопротивления.

— Они живы? — Кивнула девушка в сторону распластавшихся на полу Арри и Эль.

— Да. Как только ты доберешься на безопасное расстояние, я вызову охрану. Скажу, что отключился и только что пришел в себя. Их доставят медикам. Может быть, пройдет время, но я помогу тебе их вытащить.

Девушка поднесла руки к вискам. Губы слегка подрагивали. Затем ее лицо внезапно разгладилось.

— Нужно вытащить Сержа с ребятами.

— Когда выйдешь отсюда, отдай им команду уходить. Лисса все еще под действием седативных. Пусть дадут ей оружие в руки и поставят напротив съемочной группы. Думаю, эти ребята не сразу сообразят, что она не особо опасна. Минут пять будет, чтобы воспользоваться вентиляцией и вылезти через нее в подвал. А я постараюсь притормозить штурм.

— У тебя получится?

— Ради тебя, я постараюсь.

Мора кивнула, и, чуть поколебавшись, порывисто обняла Йона.

Он замер, застигнутый врасплох этим жестом. Чувство вины вновь начало просыпаться в нем. Вот он — идеальный шанс. Нужно было сказать ей. Он ведь так долго этого ждал. «Я тебя люблю» — для темноглазой бойкой девочки, так долго снившейся ему ночами. То самое «люблю», на которое он не успел ответить восемь лет назад. «Люблю» — стоившее ему разрыва с Лиссой. Вот только той девочки, которую он любил, больше не было. Была Мора. И он не знал, что чувствует сейчас к ней.

Девушка отстранилась и поднялась на ноги.

— Выход за той панелью. — указал Йон. — Нажми на выступ на вентиляционном клапане.

Мора послушно исполнила указание и вышла, не оглядываясь.

Больше всего на свете Велор не любил глобальные новости. Он не мог отрицать их полезности в качестве инструмента пропаганды, рекламы, пиара. Ему и самому частенько приходилось задавать тон для позиции СМИ. Но каждый раз, стоило ему наткнуться на очередной выпуск программы вещания, как его передергивало.

Вот и теперь нужно было утвердить план — график выхода завтрашних таблоидов. При этом новость о теракте несогласных должна была полностью затмить обсуждение голосования республиканской комиссии.

В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в кабинет вошла светловолосая женшина.

— Я занят, Лиза. — Не поднимая глаз от бумаг, Велор махнул рукой, показывая, что сейчас лучше не беспокоить.

— Я видела, как к тебе заходил Йон. Не думала, что вы общаетесь. — В голосе звучала явная обида, а вместе было с ней и еще что-то.

— Это тебя не касается. — Велор оторвался от документов и небрежно откинулся на спинку стула.

— Он все еще мой ребенок. — С каким-то странным чувством произнесла женщина.

Велор не мог понять, что на нее нашло. Что за странный тон и недомолвки, повисшие в воздухе?

— Когда я устроил тебя медсестрой к нему в школу, это не очень-то беспокоило.

— Тогда ты не рассказал мне всю гадость, которую затеваешь.

Велор вздохнул и невольно прикрыл глаза рукой.

— Лиза, что происходит? Тебя словно подменили. Святая бюрократия, ты восемь лет не поднимала эту тему.

— Если я ее не поднимала, это не значит, что она меня не беспокоила. — Женщина обиженно отвернулась, с преувеличенным интересом рассматривая экран, закрепленный на стене.

Велор еще раз вдохнул и тяжело поднялся со своего места. Эта женщина когда-нибудь вгонит его в могилу. Иногда она была такой раздражающей, что это убивало всю романтику, которая все еще оставалась между ними.