Влюбляться лучше всего под музыку - Елена Соколова

— К чему все это? — Нетерпеливо спросила я.

— Мне захотелось доказать, что он такой же, как все.

— Ну, так и вышло же.

— Нет. — Девушка наклонилась на спинку стула. — Паша не хотел со мной ничего такого, хоть я и старалась привлечь его внимание. Он не собирался спать со мной, смотрел лишь как на назойливую муху, что раздражало меня еще сильнее. Тогда… в отеле… когда ты пришла… Все, что он хотел сделать — это ткнуть меня лицом в мою грязь. Показать мне, кто я. Наказать. Унизить. Но ничего не было. — Она вдохнула глубже и медленно выдохнула. — Будто я и сама не знала этого, а? Не знала, чего достойна? — Усмехнулась. — Я не собираюсь сейчас говорить что-то вроде «прости»… Или нет, скажу все-таки. Прости… Иногда, пытаясь добиться своих целей я забываю о цене, которую приходится платить мне и другим людям. Ты можешь быть уверена…

— Мне не интересно, что у вас там было. Думаю, твоей вины в этом нет, ты — свободная девушка. Все зависело от Паши.

На ее лице застыла полуулыбка с привкусом горечи.

— Он не собирался изменять тебе, Аня. Просто был очень зол на весь мир и на меня в особенности. Хотел раздавить меня, как букашку, ткнуть меня лицом в мое же дерьмо… Вот зачем схватил меня за шею, зачем показал, что может, если захочет, — она сглотнула, — отыметь меня, как дешевую портовую шлюху… Это было чем-то вроде плевка. Чтобы я опомнилась. И чтобы он сам убедился в том, что он не такой.

— Какие выводы я должна сделать?

— Тебе повезло. Он любит тебя, Аня. По-настоящему. — Леся провела ладонью по лбу, вытирая пот. — Просто трудно понять свои чувства, когда тебе всего двадцать, трудно осознать, что это именно оно, то самое. Но любовь… она не выбирает удобное время, чтобы прийти. Она делает это тогда, когда считает нужным. Тебе может быть тринадцать или тридцать восемь. Разницы нет. Мы все знаем, что в итоге будет больно, но снова и снова хотим любить. Даже если совершенно этого не заслуживаем.

— Я не могу его простить. По крайне мере, пока.

— Тебе нужно время, с этим все понятно. Да и я ж не гребаный миротворец, изливаю тебе здесь душу не для того, чтобы вы жили долго и счастливо. Просто преследую свои корыстные интересы. — Леся встряхивает волосами и смеется, но я не верю этому смеху, слишком он отдает печалью. — У Паши талант. Он чувствует музыку, видит ее, осязает. Ему нужно заниматься в этом направлении. После фестиваля мы заключили контракт, и будем записывать новый альбом. Понимаю, что тебе противна сама мысль, что мы будем работать с ним вместе, но он мог бы потом попробовать что-то сольное. Перед ним открыты все дороги.

— Я-то здесь при чем?

— Из-за вашего расставания он и слышать о нас не желает. Мне было бы все равно, но Паша — хороший парень. Ему не место за станком на заводе, он создан для творчества. С таким голосом можно исполнять свои собственные песни или быть вокалистом в группе. Поговори с ним, пожалуйста.

Тяжело вздыхаю.

— Не знаю.

— Знаешь, что. Если не веришь, позвони Джону и спроси, как он считает: есть ли у твоего парня талант или нет. Музыкант его уровня видит такое, и он тебя не обманет.

— Я уже спросила.

Ее глаза загораются.

— Правда?

— Да. — Смешно, но британец буквально на днях писал мне почти то же самое. — Он с тобой согласен. Джон смотрел видео с фестиваля.

— Вот видишь. — Леся устало опускает плечи. — Нельзя позволить Паше зарыть свой талант. Слушай, ты могла бы ездить с нами везде. Мы бы поладили. Обещаю не быть сукой круглые сутки, а при тебе не быть ею вовсе. Если ты боишься, что буду к нему приставать, то не беспокойся, ему совершенно фиолетово на меня, а я… я люблю другого человека.

— Другого?

— Да. — Девушка переводит взгляд на свои руки. — Не думаю, правда, что ему обязательно знать об этом… И вряд ли у нас что-то получится… Хотя он все знает обо мне, и все равно…Но он точно достоин кого-то лучше, чем…

Она осекается, услышав шаги в коридоре. Мы обе напряженно вслушиваемся и, наконец, одновременно выпрямляем спины, когда в помещение входит высокий худощавый паренек с огненно-рыжими, почти красными, волосами, оригинально уложенными на хипстерский манер. На нем белый вязаный свитер, стильные джинсы, в руке два стаканчика кофе на картонной подставке.

Он делает шаг, и его синие глаза сначала меня пугают, они кажутся колючими и недружелюбными, но при виде Леси темные искорки на радужке вдруг гаснут, и становится совершенно очевидным, что в их глубине теперь плещется. Это любовь и нежность. Сомнений не может быть.

Парень останавливается, оглядывая нас обеих. Смотрит по очереди на меня, на нее, на меня, на нее, и вдруг расплывается в доброй улыбке.

— Привет… — Ловким движением ноги закрывает за собой дверь, подходит и протягивает мне свободную руку так, чтобы я дала «пять».

Растерянно отбиваю его ладонь и неотрывно слежу, как он нагибается к Лесе, чтобы поцеловать в щеку. А та сидит, словно язык проглотила, продолжает гипнотизировать меня взглядом. И только, когда его губы касаются ее шеи вместо щеки, она вздрагивает, прикрыв глаза на мгновение, и мне становится понятным, что ей почему-то страшно. То, что кажется совершенно обычным этому улыбающемуся парню, ее откровенно пугает.

— Держите, девчонки, — он протягивает нам кофе.

— Спасибо, — принимая стаканчик, почти шепчу я.

— Ты опять брала мою гитару? — Делано-сердито спрашивает парень, хватая инструмент за гриф.

И я вдруг вспоминаю, как его зовут. Майк. Точно. Он садится на стул позади Леси и тычет ее пальцем в бок. Та подпрыгивает на стуле, бросает на меня смущенный взгляд и облизывает пересохшие губы.

— Прости, Майк. — Бормочет она, зардевшись, и хихикает, как школьница.

Будто осмелившись, наконец, поднимает на него глаза и улыбается.

— Да шучу я, — парень откатывается от нас на стуле, буквально впиваясь в струны на лету. Его пальцы, будто юркие паучки, быстро перемещаются по ним, как по паутине, создавая дивный узор из аккордов и нот, наполняющий пространство живым громким звуком. Тот взмывает в воздух над нашими головами быстро и ярко и тут же внезапно обрывается, зависнув где-то высоко и все еще дрожа, потому что стул Майка врезается на полном ходу в один из динамиков.

— Ой, — хохочет он, закидывая одну ногу на другую.

Я, не зная, как вести себя дальше в этой странной компании, нахожу спасение в чашке с кофе. Это капучино с ароматной пенкой. Напиток впервые за день кажется мне вкусным и сладким, потому что все, что я пила сегодня на работе было больше похоже на воду, в которой варили овощи. Выпиваю его почти залпом и смотрю на часы: до вечеринки осталось всего ничего.

Паша

У каждого есть та, которая не отпускает.