На краю вечности - Вера Бартон

— Господи, ну почему я? У меня нет никаких воспитательных навыков и желания возиться с людьми. Ты сам видишь, что со мной у нее одни неприятности!

— Считай, что это твоя карма. И не выделывайся. Ты единственный, чья кровь будет на нее действовать, кто сможет внушить ей что-то. Остановить в случае чего. Ты уже любишь ее, а значит, не причинишь ей вреда. Я тебе доверяю. Но если ты не оправдаешь моего доверия, расплата будет жесткой, помни об этом. О том, почему ты выздоровел, знать никто не должен. Ты выпил отвар, что я тебе принес, и тебе стало лучше. Твои близкие хотят чуда и поверят во что угодно. Беспокоиться не о чем.

— То есть, ты умываешь руки? — поднимаясь на ноги, спрашиваю я. Меня шатает, но я счастлив от того, что могу стоять сам.

— Конечно же, нет. Я всегда буду поблизости. Но ей нужен ты, а не я, — говорит Римут. Поднимается на ноги, отряхивается. — Сегодня я улетаю по делам в Турцию. Если тебе понадоблюсь, просто подумай обо мне. Я почувствую.

— Чори — это ведь ты, да? — спрашиваю я. Римут усмехается.

— Это одно из моих имен. За шесть тысяч лет их было великое множество. Счастливо оставаться, Зотикус.

Монгол уходит. Я без сил опускаюсь на пол и свернувшись в позу эмбриона тут же засыпаю.

Когда я, хорошенько отоспавшись, выбираюсь в гостиную, за окном белый день. От количества снега, которым покрыт сад, режет глаза. Бросаю взгляд на термометр, что прикреплен к оконной раме. Минус пятнадцать. Настоящая русская зима. Выхожу на крыльцо, с удовольствием вдыхаю морозный воздух. В душе удивительные легкость и умиротворение. Я знаю, что мне предстоит решить море проблем. В частности, разобраться с обвинениями в покушении на отца. И это может оказаться очень сложным и опасным делом. Но теперь я здоров, я выжил. А значит, со всем справлюсь. Долго смотрю на снежинки, которые пушистыми хлопьями падают на землю. И даже впадаю в какое-то состояние схожее с медитацией. Вслушиваюсь в биение сердца. Семнадцать ударов вместо семи. Какую ложь придумать для любопытных? Позади раздаются шаги. Оборачиваюсь. Айлин. На ней розовая пижама в клетку. На плечи наброшен большой пуховый платок. На ногах тапки-собаки. Волосы спутались после сна. Синяки на лице без косметики смотрятся жутко. Она подходит ко мне и прижимается виском к плечу.

— Спасибо, что вытащил меня из этого ада, — тихо говорит моя подопечная. — Это не значит, что я простила тебя за то, что ты сделал. Но я ценю твой поступок. У меня не было надежды на хеппи-энд. Я приняла решение, что убью себя, но никого в жертву приносить не буду.

— Хорошо, что все обошлось, — проводя рукой по ее волосам, говорю я. — Почему ты выбрала Америго?

— Он так решил. Посчитал, что даже если он погибнет, ты знаешь, что делать. Но я очень боюсь, что Амалик вернется и попробует забрать меня… Когда мы уедем в Лондон? Мне неспокойно здесь, — кутаясь в платок, говорит Айлин.

— Как только я разберусь с делами, — отвечаю я, думаю о Ливии.

— Что будет с детьми Ады? — глядя мне в глаза спрашивает Айлин. — Им очень тяжко пришлось. Так жаль их. Еще и осиротели.

— Пока поживут у нас, потом разберемся. Найду для них приемную семью. Пока сама можешь о них заботиться, — замерзая, говорю я. Хочется вернуться домой и принять горячий душ.

— Дэшэн отобрал у меня эту привилегию, — смеется Айлин. — Ты бы видел, как он с ними носится! Настоящий отец. У него даже лицо просветлело. Мне кажется, это ему на пользу. Смерть Риты его сильно подкосила. А здесь такая душевная терапия.

На крыльцо выходит Лив. На ней рваные джины и белая майка. Волосы забраны в хвост. На лице ни грамма косметики. Она подходит ко мне, прикасается пальцами к моему лицу. По ее щекам бегут слезы. Молча обнимаю ее и прижимаю к себе. Айлин потихоньку пятится и уходит в дом, оставляя нас наедине.

— Я люблю тебя, — целуя ее в висок, шепчу я.

Лив ничего не отвечает. Лишь еще сильнее обнимает меня, прижимаясь лбом к моей шее.

Навещаю Дину в больнице. По словам врачей никаких улучшений нет и надеяться не на что. Я оплачиваю еще месяц ее пребывания здесь. На меня смотрят как на безумного оптимиста, но спорить не решаются. Заглядываю к ней в палату. Она лежит в окружении проводов и датчиков. Они тихо пищат, показывая, что ее сердце еще работает. Беру стул и сажусь рядом. Долго смотрю на нее. Арсен ни разу не спросил о ней. Ведет себя так, словно ничего не случилось. Считаю, что это к лучшему.

— Мне вчера звонила Ирма, — говорю я, беря ее за руку. — Твою магию заблокировали. Если ты очнешься, все знания по-прежнему будут с тобой, но управлять энергией ты не сможешь. Запрет будет действовать пять лет. Потом, если ты не наделаешь новых ошибок, она к тебе вернется. И да, на днях мы возвращаемся в Лондон. Как ты понимаешь, без тебя. Мне жаль, что все так сложилось.

Поднимаюсь, чтобы уйти. Внимательно смотрю на девушку. Жду, что она откроет глаза или пошевелит пальцами. Слышал, что такое бывает, когда больного в коме навещает кто-то из семьи. Но, видимо, я не тот, ради кого стоит возвращаться. Тихо выхожу из палаты.

Захожу в магазин и покупаю себе новый телефон. Мой прежний остался где-то в чертогах Амалика. А мне хочется позвонит Ви и узнать, как обстоят дела. Три дня, что он выделил мне на возвращение в Лондон, уже прошли. Может быть, он вообще не захочет со мной разговаривать. Но законник отвечает. Молча выслушивает мой рассказ о последнем приключении.

— В конце недели буду в Лондоне, — заканчивая, говорю я. Ви недовольно сопит в трубку.

— Один? — строго спрашивает он. И понижая голос, добавляет, — мне известно, что Лив и Америго скрываются в доме, где ты живешь. И об этом, как ты понимаешь, знаю не только я. Зотикус, тебя ищут.

— Понял тебя, — отвечаю я. Кто-то хлопает меня по плечу. Оборачиваюсь и вижу брата. Он с довольной улыбкой смотрит на меня.

— Что ты понял? — орет Ви. — Что гильотина по тебе плачет или что ты идиот? Мой тебе совет — передай все дела адвокату. И напиши завещание. Это единственное хорошее, что ты можешь напоследок сделать!

Законник отключается. Америго задумчиво проводит рукой по бороде.

— Кто-то донес, что я общаюсь вами, — глядя ему в глаза, говорю я. — И у меня нет вариантов, кому бы это могло быть на руку.

— Кроме меня, да? — криво усмехается Америго. — Нет, я этого не делал. Я не доносил на тебя. И никогда бы не подставил Лив. Предатель кто-то из твоих друзей.

— Твои люди тоже могли это сделать, — замечаю я. И мы неспешно двигаемся в сторону дома. Начинает падать снег.

— Могли. Но они не причем, — с уверенностью произносит Америго. — Крыса в твоем окружении. И чем скорее мы узнаем кто это, тем лучше. Я ничего ему не сделаю, обещаю. Все решения будешь принимать ты.

Мы останавливаемся возле калитки. Мой взгляд падает на машину, припаркованную поблизости. «Майбах». Страшная догадка заставляет меня забыть обо всем и бежать по тропинке сломя голову. Америго следует за мной.