Хроники Хазарского каганата - Саша Виленский

как-то потерялся. А мы — и подавно. Я ничего не могла понять, что происходит. Да и Наира с Богданой тоже, не отрываясь, смотрели сквозь решетку на маляра с инспектором, пытаясь разобрать каждое слово, несмотря на громкие всхлипывания Замиры.

— Да ничего, что ты напрягся? Прямо, будто на допросе! — Маляр расхохотался. Начальник продолжал сидеть с каменным выражением лица. Все-таки хорошо их готовят в этих спецшколах, или как там они у них называются.

— Ты можешь прямо сказать, к чему ты клонишь?

— Конечно. Только ответь мне на последний вопрос: а своим сотрудникам ты доверяешь?

— Безусловно. Иначе они не были бы моими сотрудниками.

— Прекрасный ответ!

— Да хватит уже! Ну-ка, давай, быстро — в чем дело?

Маляр мотнул головой вбок и вверх.

— Камеры наблюдения у вас работают?

— Естественно.

— Неужели все время? Даже когда вы тут с задержанными девочками развлекаетесь? Ну, прежде, чем их отправить в половецкие степи?

— Отправляем не мы, а суд. И с девочками мы тут не развлекаемся. А теперь встал и пошел вон. Ты мне больше не интересен. За хамство получишь ровно половину от того, о чем договаривались. Понял? Не надо было мое время тратить.

— Ладно, — маляр вздохнул, встал и направился к выходу. — Не получилось. Но я хотя бы попытался тебе рассказать, что когда ты посылаешь своего помощника выключать камеры, он их не выключает. А потом еще и дома любуется бесплатной порнухой. Видеокарты и диски он тщательно складирует в сейфе, так что они как бы существуют, но как бы и нет. Ну, ладно, пока. Надо будет что подкрасить — звони.

И маляр взялся за ручку двери.

— А ну стоять!

Инспектор вылетел из-за стола, подлетел к парню, сгреб его за грудки, потянул к себе, захрипел в лицо:

— Откуда знаешь, а? Откуда?

Маляр осторожно попытался освободиться.

— Знаю. И все. Можешь мне не верить, конечно. Отправить девушек в степь…

— Да не я отправляю, а суд!

— Это я слышал, какая разница? В суд-то их ты передаешь, правда? И что-то я как-то не слышал об оправдательных приговорах.

— А ну быстро — чего ты хочешь? Ну?

Парень пожал плечами.

— Я? Ничего не хочу. Это помощник твой хочет сесть на твое место. И давно хочет. Пытается убедить начальство, что он намного достойней тебя. Небезуспешно, кстати. А я — мне просто малолетку жалко. И ту, которая борщи варит. И негритянку. И красавицу длинноногую. Мне всех жалко. И тебя жалко. Потому что, с одной стороны, ждет тебя дома ад кромешный, а с другой — как бы тебе самому в степи не отправиться, глава-то храмовой стражи у нас ведь правоверный христианин, да? Он ведь разврата не поощряет? Потому и требует от вас бесконечно ловить и ссылать блудниц. А ну как он узнает про твои художества? Ай-яй-яй!

Я не верила своим ушам. Внутри забилась надежда, которую я хотела бы подавить, но не могла. Ведь понимала, что бесполезно, понимала же, что не было случая, когда от храмовых кто-то вернулся, но все же, все же. Неужели этот симпатичный парнишка хочет нам помочь? Пусть все, что угодно, только бы вырваться отсюда. Я ж ему до конца дней моих ноги целовать буду, научусь у Богданы варить борщ, или что они там в своих Княжествах готовят. Впрочем, я смотрю, и Богдана, и Наира прям впились в него взглядом, видно, о том же думают. Даже дурища эта выть перестала, рот раскрыла и слушает. Точно у нее аденоиды.

— Ты что же, выходит, меня шантажируешь? — инспектор был белым от бешенства, а парень все улыбался. Но не издевательски, а как-то по-простому, по-доброму.

— Да Боже сохрани! Шантажировать тебя будет твой друг и помощник. И очень скоро. А я тебе просто рассказываю, как ты и просил, всё, что знаю.

— И что мне теперь с твоим рассказом делать? Как мне изъять компромат?

— Неужели такой опытный работник органов, прошедший спецподготовку, не может открыть сейф своего сотрудника? Впрочем, я и тут мог бы помочь, потому как — совершенно случайно! — подсмотрел код сейфа, когда делал ремонт у него в кабинете. Никто ж не обращает внимания на бедного маляра, — и он засмеялся.

— И какой код? — недоверчиво покосился офицер.

Парень помолчал.

— Слушай, отпусти девчонок, а?

— С ума сошел? — начальник плюхнулся обратно в свое кресло.

— Почему? Они ж не оформлены, дело не заведено, самое время отпустить, пожурив за то, что занимаются неподобающим делом. С другой стороны, а кто не грешил? Всех в степи вышлем? Тогда весь каганат туда отправлять надо.

Инспектор помотал головой.

— Не выйдет. Слишком много народу было задействовано в операции.

— Ух, ты — «в операции»! — маляр засмеялся. — Тренированные сильные мужчины вяжут девчонок за страшное преступление. Самому не смешно?

— Не смешно.

— Ну и ладно, — неожиданно легко согласился парень. У меня внутри все ухнуло. Конец? Он снова направился к двери. — Раз ты не идешь мне навстречу, то и я тебе не пойду. Так ты и не узнаешь, откуда Цвии стало известно про твои забавы с веселыми девочками в маленькой квартирке на Прибрежном бульваре, которую ты снимаешь — на общие семейные деньги, кстати! — вот уже седьмой месяц. И, знаешь, я как-то не буду сильно переживать, когда законопослушные граждане с удовольствием начнут доносить главе храмовой стражи о том, что некий господин инспектор состоит в преступном сговоре с неким сутенером Саманом. И Саман этот платит ему неплохую мзду, на которую вполне можно снимать маленькую квартирку и получать немаленькие удовольствия. И будешь ты, господин инспектор, не мне, а начальству своему объяснять, как так получается, что подлежащий уголовному суду сутенер постоянно остается безнаказанным, а в половецкие степи отправляют вот этих девчонок, которые по большому счету и суду-то не подлежат. Кстати, придется еще объяснить, почему сутенер Саман выходит сухим из воды вот уже третий раз, и вот уже третий раз обновляет контингент девушек. А, инспектор? Может, он таким образом избавляется от ненужных уже работниц, перед тем, как набрать новых? Нет-нет, это только мои домыслы! Но если такая мысль пришла в голову простому маляру, то где гарантия, что она не придет в голову начальнику храмовой стражи, известному ревностным отношением к вопросам морали?

Неужели про Самана — правда? Вот же гад! Да как он может? Значит, и Фатиму — он? Но ведь и я, и Богдана работаем не первый год. Может, мы для него просто «хорошие работницы», потому нас и не трогали. А ведь и правда, столько девчонок сгинуло