Никогда не говори: не могу - Сергей Донской

– Вот и докажите, – быстро сказал Бондарь. – Сможете доказать? Учтите, это в ваших же интересах.

– Пожалуйста. Как известно, при строительстве «Трансвааль-парка»…

– Меня интересует кровля «Кутузова». Она ведь наполовину остеклена, если я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – подтвердил Стародворский. – Весь верхний этаж принадлежит одному владельцу, так что крыша планировалась и возводилась с учетом его пожеланий. Он устроил себе там настоящий зимний сад.

– Его фамилия Кочер?

– Да, кажется. Так вот, перед нами встала непростая задача. – Оседлавший любимого конька, Стародворский говорил все увереннее, все быстрее. – Для остекления зимнего сада были использованы специальные профильные двухкамерные стеклопакеты с низкоэмиссионным покрытием.

– Низко…э-э? – Бондарь наморщил лоб.

– Низкоэмиссионным, то есть энергосберегающим. Оно не пропускает инфракрасные лучи и тем самым задерживает тепло внутри. Понимаете?

– Не дурак.

С сомнением взглянув на Бондаря, Стародворский продолжал:

– Благодаря покрытию воздух под стеклянной оболочкой нагревается естественным путем до такой степени, что теплолюбивые растения прекрасно себя чувствуют и во время холодов. Кроме того, идеальный зимний сад должен иметь наклон кровли 30–40 градусов, так как в таком случае он лучше всего улавливает солнечную энергию. Чем круче кровля, тем лучше дождь смывает с нее грязь. – Стародворский забросил ногу на ногу, поигрывая карандашом. – Другим важным аспектом является проветривание. Вентиляция зимнего сада в доме «Кутузов» осуществляется через форточные проемы в кровле.

– Как они открываются? – спросил Бондарь.

– С помощью дистанционного управления.

– До отказа?

– Не понял вопрос, – нахмурился Стародворский.

– Форточки открываются до отказа? – повторил Бондарь.

– Нет, примерно на треть, этого вполне достаточно.

– И к ним подведена сигнализация.

– А как же иначе?

– Интересно, – задумчиво произнес Бондарь, – каким образом хозяин попадает в свой чудо-сад? Через крышу?

– Ну, знаете, молодой человек, вы меня просто шокируете своей вопиющей дремучестью, – заявил Стародворский с выражением несомненного превосходства на бабьем лице.

– Вы говорите, да не заговаривайтесь, Казимир Яковлевич.

– Извините. Вырвалось.

– Бывает, – понимающе кивнул Бондарь. – Вот так беседуешь с кем-нибудь из творческой интеллигенции, и вдруг брякнешь невпопад. Мол, ваш хороший знакомый является внештатным осведомителем ФСБ, так что вы с ним поаккуратней. Потом ширятся всякие нехорошие слухи, человека начинают избегать, выгоняют его с хорошо оплачиваемой работы. Но это так, к слову пришлось. Вы продолжайте, Казимир Яковлевич, продолжайте. Я вас внимательно слушаю.

– Зимний сад на крыше «Кутузова», – затараторил подобравшийся Стародворский, – напрямую связан с жилыми апартаментами. Между ними я специально предусмотрел буферное, промежуточное помещение, чтобы в квартиру не проникали сырость и запахи. Там установлены обычные раздвижные двери с уплотнителями.

– Что ж, – удовлетворенно произнес Бондарь, – я рад, что вы мне так доходчиво все объяснили. Но почему вы умолчали об одной немаловажной детали?

– Мне незачем умалчивать, – пылко возразил Стародворский. – О какой детали вы говорите?

– На снимке здания отчетливо просматривается кабель, тянущийся к крыше «Кутузова» с соседней многоэтажки.

– Так ведь многие жильцы подключены к кабельному телевидению, – перевел дух Стародворский. – Кроме того, всем нынче подавай доступ в Интернет.

Бондарь знал, что представляет собой радиочастотный или телевизионный коаксиальный кабель. В середине находится центральная жила, как правило, медная. Следующий слой – диэлектрик – пластик белого цвета. Оба слоя обтянуты «экраном», состоящим из металлической фольги и оплетки. Наконец, для защиты от механических повреждений все это хозяйство обтянуто плотной полиэтиленовой пленкой. Такой кабель никогда не бывает толще сантиметра.

– Неувязочка получается, – озадаченно сказал Бондарь, для полноты картины почесывая в затылке. – Я хорошо помню снимок. На нем изображен какой-то мощный кабель, силовой. Зачем вы пытаетесь ввести меня в заблуждение?

– Ах, вот вы о чем! – Стародворский облегченно засмеялся. – Это тоже моя идея. Когда к дому тянется множество проводов, перепутанных как попало, это выглядит неэстетично, согласитесь.

– Соглашаюсь.

– И вообще тонкие кабели часто перетираются о кромки крыш. Вот я и придумал собрать их все воедино и пропустить сквозь толстый резиновый шланг.

– Но он, наверное, очень тяжелый? – предположил Бондарь.

– Да уж, – согласился Стародворский. – Пришлось предусмотреть прочную систему креплений.

– Но вы, как я понимаю, справились со своей задачей.

– «Делай то, что должно быть сделано, и ни о чем не беспокойся» – вот мой девиз. Он принадлежит другому человеку, но однажды я взял его на вооружение и ни разу не пожалел об этом.

Это прозвучало очень напыщенно. Пристально взглянув на собеседника, Бондарь сказал:

– Прекрасный девиз. И, главное, очень своевременный. Берите ручку и пишите.

– Что? – напрягся Стародворский.

– Не мне вас учить. Подписку о неразглашении. Заявление о желании добровольно сотрудничать с Федеральной службой безопасности. В одном экземпляре, как вы должны помнить, Казимир Яковлевич.

– Я отказываюсь! Я протестую! Это произвол!

– «Делай то, что должно быть сделано, и ни о чем не беспокойся», – процитировал Бондарь. – В перефразированном виде ваш замечательный девиз может звучать несколько иначе. «Не делай то, что должно быть сделано, и постоянно опасайся за свою шкуру». Я ясно выражаюсь?

– Если бы вы только знали, как я вас ненавижу! – прошипел Стародворский, вооружась шариковым «Паркером» с декоративным золотым пером.

– Спасибо, – улыбнулся Бондарь. – О лучшей оценке своей деятельности я и не мечтаю. Раз меня ненавидят люди вроде вас, значит, я действую правильно. Пишите, Казимир Яковлевич, пишите. Заболтался я тут с вами. На свежий воздух пора.

* * *

Лестница подъезда казалась бесконечной. Серая, давно не метенная и тем более не мытая, она тянулась от пролета к пролету долгими рядами ступеней, растянувшимися на манер гармошки в руках пьяного гармониста. Шестнадцатиэтажный дом брежневской эпохи знал лучшие времена, но они давно прошли. Теперь же в этих бетонных стенах явственно ощущался дух разрушения и распада. Редкие лестничные площадки были освещены, повсюду валялись окурки, из мусоропровода несло вонью, в разбитые окна нещадно дуло.

Бондарь одолел первые пролеты легко, почти бегом, но на двенадцатом этаже сбавил шаг. Он, конечно, и не думал уставать – для него подобные упражнения не составляли труда, – но ему не хотелось неожиданно наткнуться на влюбленную парочку или компанию кайфующих наркоманов. К любым неожиданностям следует готовиться заранее, чтобы не быть застигнутым врасплох.