Разбитые звезды - Меган Спунер

Одна из звезд движется. Нет, не одна – вот еще одна. И еще.

Я такое уже видел. Видел на каждой планете, куда меня отправляли по службе.

Это корабли на орбите. Должно быть, они поймали сигнал бедствия и летят сюда проверить.

Меня пронизывает страх. Если нас найдут – если найдут Лилиан, – нас заберут на борт, а если ее увезут от шепотов, поддерживающих ее жизнь…

Я стремглав бегу к станции, еще до конца не обдумав эту мысль. Мы должны спрятаться. Если нас увезут отсюда до того, как я найду способ ее спасти, она умрет. Уж лучше провести отведенное нам время здесь, с ней, чем дома в одиночестве. Я выбираю ее.

Я влетаю в спальню, и через секунду Лилиан садится в постели и недоуменно смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

– Тарвер?..

– Скорее… – От страха у меня перехватывает дыхание, и я задыхаюсь. – На орбите корабли. Думаю… они еще не знают, где мы. Мы должны…

Она сразу же, не дослушав меня, вылезает из постели, а я хватаю вещмешок, пистолет, и мы мчимся к люку, который ведет под станцию. Хоть бы они подумали, что мы ушли, если и были здесь…

Она спрыгивает с последних ступенек, и я ловлю ее, а потом едва не несу на руках по коридору в комнату за круглой дверью. Она отскакивает от меня и бежит мимо разлома в металлической раме к мониторам. Она ахает в ужасе, когда понимает, что сигнал бедствия выключен. И через секунду ее пальцы бегают по клавиатуре и панелям управления. Еще через секунду раздается пронзительный сигнал тревоги, и экраны вспыхивают красным.

– Лилиан, ты что делаешь?!

Она смотрит на меня диким взглядом.

– Я снова его включила. Я могу перезапустить систему. Тогда будет достаточно энергии, и поисковая программа нас найдет.

У меня замирает сердце. Она пытается показать им, где меня найти, используя последние крохи энергии. Последние крохи, которые сохраняют ей жизнь. Я бросаюсь к ней.

– Лилиан, остановись!..

Она ударяет по экрану, и взвывает еще один сигнал тревоги. Голубые огоньки в разломе вспыхивают и затем почти угасают. Я хватаю Лилиан в охапку, прижимая ее руки к бокам, и оттаскиваю от экранов.

Свет на экранах мигает, сигналы тревоги ревут с ними в унисон…

Я должен все выключить. Иначе вся энергия Лилиан истощится и она рассыплется в пыль. Шепоты останутся в плену разлома, не живые и не мертвые.

Должен, должен быть выход… Голубые огоньки в разломе извиваются и пульсируют слабее, чем раньше. Они до сих пор в плену стального кольца, своей клетки, и не в силах подсказать, что делать. Взгляд падает на предупредительные надписи.

Контакт с объектами строго воспрещен. Существует риск нарушить устойчивость разлома.

И тут я вспоминаю разрозненные документы, из которых мы узнали о существовании разлома. Если он разрушится, то высвободится энергия. Так там говорилось. В памяти всплывают слова «смертельно опасно».

Смертельно опасно для обыкновенного человека, но Лилиан не обыкновенная – только не теперь. Лилиан – другая, воссозданная энергией из разлома.

Все это время шепоты нам только помогали. Все это время нам ничего не оставалось, кроме как доверять им.

Чтобы заговорить со мной, они выбрали Алека – единственного человека во вселенной, которому я доверял как самому себе.

Он единственный всегда знал, что делать.

Я стискиваю Лилиан крепче и оттаскиваю от панели управления. Она кричит, сопротивляется, а я тащу ее к разлому.

Она будто чувствует, что я задумал, и из последних сил пытается вырваться. В конце концов, прижимая ее к себе обеими руками, я прыгаю в самое сердце разлома.

– «Компания Лару» понесла огромные убытки из-за вашей затеи, майор.

– Не я разбил корабль.

– Я про ущерб, нанесенный исследовательской станции. Она была собственностью «Компании Лару».

– Сколько стоило строительство «Икара»? Сколько человек погибло? А вы беспокоитесь из-за какой-то станции? Думаете, это огромная потеря?

– Само собой, нет. Но любое необоснованное уничтожение нашей собственности мы принимаем близко к сердцу.

– Напомните месье Лару, что я пытался спасти его дочь.

– Мы допрашиваем вас по его приказу. Думаю, он, в свою очередь, отметит, что все равно ее потерял.

Меня переполняет благодарность. Каждая клетка тела наполняется ею, и она меня поглощает. Не могу ничего сказать, но ощущаю, как меня окутывает это чувство и проносит сквозь дрожащий голубой свет.

Тишина. Все вокруг пропитано энергией, и она сосредоточена на мне, вливается, наполняет, исцеляет, возрождает меня.

Я балансирую между двумя измерениями, вижу все, знаю все.

Я помню ощущение людей из других времен. Каждая клеточка тела стремится к ним, страстно желает обрести покой.

Еще рано.

Их голоса усталые, слабые.

Я снова к ним тянусь, но они меня отталкивают. Мягко. Из последних сил.

Чувствую, что их не счесть, но не вижу их лиц, не могу к ним прикоснуться. Они прячутся за завесой, которую мне не отодвинуть, не уйти далеко-далеко.

Пытаюсь позвать их, чтобы они подождали, но их уже нет. Снова холодно и темно, и я одна. Тело пробуждается. Что-то прикасается ко мне, окутывает. В ушах звенит так, что барабанные перепонки едва не лопаются от напряжения. Лица касается что-то теплое и мягкое. Звон в ушах превращается в голос.

– Лилиан?

С усилием я выныриваю из тьмы.

Тарвер дышит с трудом и касается моей щеки.

– Ты как? Двигаться можешь?

Я сглатываю, моргаю. Свет исходит только от мониторов, но и он медленно угасает. Я сразу же вспоминаю, что мы под станцией. Я лежу на полу и смотрю на пустое металлическое кольцо. Разлом… Тарвер толкнул меня в него. Голубые сгустки энергии исчезли.

Если здесь и был проход между измерениями, то больше его нет. Мы одни.

Каким-то чудом он выжил. Мы оба.

Я приподнимаюсь на локтях и ошеломленно смотрю на него.

– Тарвер?

Он обнимает меня и, прижав к себе, целует в висок.

– Я на секунду подумал…

У него срывается голос от боли.

– Что ты сделал?

Он чуть отстраняется и смотрит мне в лицо.

– Тебе нужен был всплеск энергии. В документах говорилось, что он произойдет, если дотронуться до разлома. Я надеялся, что тебе это поможет, а они хотели уйти. Хотели, чтобы все закончилось.

– Ты с ума сошел? – Я взволнованно хватаюсь за его рукав. – Там же говорилось, что это «смертельно опасно». Ты мог умереть!