Любовь и золото - Игорь Зарубин

Никита тяжко вздохнул и стал пробираться к книгам.

Он прокопался в этой куче до самого вечера, даже не прерываясь на обед. А книгам все не было конца, больше того, он не дошел даже до середины. Библиотекарь тем временем достал откуда-то бутылку рома и до вечера выпил ее почти всю, разбавляя водой.

— Все, библиотека закрывается! — рявкнул он пьяным голосом, когда часы на башне муниципалитета пробили семь раз. — Приходите завтра.

— Ну как же? Ну, может, я еще немного… — Никита уже хотел отбросить старый тяжеленный том, перетянутый воловьей кожей, но тут при свете заходящего солнца на обложке тускло блеснули позолоченные буквы «J.I.» — Вот, нашел!

— Библиотека закрывается! — упрямо повторил смотритель, мотая головой.

Это было уже не важно. Никита сунул книгу в угол, где завтра сможет ее легко найти, и вышел на улицу, крикнув на ходу:

— Завтра утром я вернусь! В десять!

Город сверкал и гремел по-прежнему. Но Никите было решительно все равно. Он устало опустился на скамейку и закрыл глаза. Нужно было передохнуть хотя бы минут пять, чтобы отошли затекшие от долгого сидения на корточках ноги.

Только он расслабился, только по суставам пробежало приятное расслабляющее тепло, как кто-то аккуратно стал толкать его в плечо.

— Кто еще? — Никита открыл глаза.

Прямо перед ним стоял негр, тот самый, который вез его сюда утром. Негр заискивающе улыбался и показывал на коляску.

— Чего тебе? — вздохнул Никита. — Я не поеду. Я пешком.

Но негр не отставал. Лепетал что-то и настойчиво дергал за рукав.

— Что, нравится всю жизнь людей на своем горбу возить? — устало спросил Назаров. — Смотри-ка, я его за человека пытаюсь считать, а он нет. Хочется до старости лошадью проработать. Ну Бог с тобой, пошли, если уж тебе так невтерпеж меня на закорках повозить.

Он сел в коляску и больше об этом не думал. Все его мысли сосредоточились на книге, лежащей в темном углу грязной, загаженной куриным пометом библиотеке…

На следующий день, когда Никита вышел на улицу, у входа в гостиницу толпилось десятка два негров с тележками. Завидев его, они, громко горланя что-то, дружно ринулись в его сторону.

— Эй, вы чего? — Назаров испуганно попятился и вдруг, подпрыгнув, бросился наутек.

Негры гнались за ним кварталов пять или шесть, пока не отстали. Когда шлепки их босых ног по мостовой утихли, Никита замедлил бег и перешел на шаг.

— Вот те на. Не хватало, чтобы за мной негры по всему городу носились. — Он огляделся по сторонам, поправил сбившийся на голове шлем и спокойно пошел в сторону муниципалитета.

Библиотекарь был уже на своем посту. Развалившись прямо посреди комнаты, он спал, пугая сонных мух раскатистым храпом. Куры испуганно забились в Угол и кудахтали, косясь на это чудовище, разбросавшее руки и ноги по куче книг, на которой так приятно было ставить свои Птичьи факсимиле.

— Эй, проснитесь, к вам посетители! — громко закричал Никита, наклонившись над ухом смотрителя. Но тот только икнул, дыхнув на Назарова густым перегаром.

— Ну и Бог с тобой, спи.

Книга была на месте. Взяв ее, Никита устроился у открытой форточки и начал читать.

Чернила позеленели от времени, кое-где они были такими бледными, что просто сливались с бумагой. Почерк был довольно неразборчив, некоторые слова непонятны, но главный смысл был ясен.

Сначала шло долгое описание детства Джо, того, как он рос в индейской деревне, по-видимому, где-то в Южной Америке. Все это было Никите совсем не нужно, но так интересно, что он поневоле стал задерживаться на каждой странице.

Потом был рассказ о том, как его захватили и вместе с остальными рабами перевозили в трюме корабля, как после какого-то страшного шторма рабы остались совсем одни и стали поедать друг друга, потеряв рассудок.

«…они набрасывались на человека, валили его на пол и впивались в него зубами, раздирая его живьем. Бедный истекал кровью и молил о пощаде. Они слушали его крики, спокойно пережевывая его мясо. Остальные равнодушно наблюдали за всем происходящим со своих лежаков…»

— Да-а, ну и нравы тогда были… — Никита перевернул страницу, не в силах продолжать дальше.

«…Он появился совсем неожиданно, когда все уже окончательно отчаялись увидеть солнечный свет. Пришел и открыл нам люк. Всех тех, кто потерял рассудок, посадили в лодку и пустили по волнам. А остальные стали матросами. Это было недалеко от Африки, как я потом узнал. Я долго не выходил из трюма, боясь, что меня съедят, но наконец выбрался. Он сразу взял меня к себе. Я так понравился сэру Френсису Дрейку, что он по прибытии в Англию поселил меня в своем доме, вместе с женой и детьми, отдал в школу обучаться грамоте, а потом сделал меня своим пажом».

Время летело незаметно. Уже давно перевалило за полдень, солнце палило вовсю, а Никита все сидел в тени у окна и читал под монотонный храп библиотекаря. Он так увлекся повествованием Джо Инди, что даже забыл о том, с какой целью взялся за его изучение. Он не раз ловил себя на мысли, что как будто находится рядом с ее героем, видит и слышит то же самое. Само по себе то, Что он читает не напечатанное в типографии издание, а книгу, которую своими руками писал человек триста с лишним лет назад, просто поражало воображение. Он словно бы собственноручно прикасался к истории. Не к отредактированной и разрешенной цензурой, а настоящей, живой, пульсирующей истории человечества.

— Э, а вы кто такой?! — Смотритель наконец проснулся и мутными глазами пытался рассмотреть Никиту. — Если вы решили, что тут бар, то вы ошиблись дверью, приятель. Тут библиотека, хранилище знаний. Вам она ни к чему, вы и читать-то наверняка не умеете. А что это у вас в руках?

— Вы что, совсем уже ничего не помните? — Никита был раздражен тем, что его оторвали от чтения. — Я же вчера приходил, весь день тут рылся.

— А, да, что-то припоминаю. — Библиотекарь с трудом заворочал мозгами. — Какую-то старую книгу искали. Ну и как, нашли?

— Да, и теперь вы мешаете мне ее читать.

— Простите. — Мужчина галантно поклонился и тут же рухнул на прежнее место. Через минуту он уже снова храпел.

«…Судя по всему, это где-то на побережье Африки, 40 градусов южной широты. Долготу он мне назвать не успел. Но на корабль он попал именно тогда, когда мы были недалеко от африканского побережья».

— Ага, стоп! — Никита достал из кармана блокнот, карандаш и стал делать пометки.

«Наверняка клад он зарыл там. Это недалеко от караванных путей, и одновременно места настолько пустынны, что можно не опасаться случайных людей, которые все обнаружат и приберут к рукам. Это золото, политое кровью многих и многих людей, лежит именно там».

Написанное Джо Инди совершенно не совпадало с тем, что Никита прочел в книжонке, найденной когда-то в Москве. Там Дрейк зарыл свои сокровища где-то в Америке, в развалинах столицы Майя, навалив сверху сотни две мертвецов, чтобы их души охраняли вход от злого испанского капитана, который гнался за ним по пятам. И вообще, вся книга, по сравнению с написанным Джо Инди, оказалась какой-то пошлой выдумкой. Никита даже удивился, как он мог поверить такому бреду. На самом деле все оказалось гораздо прозаичнее и, одновременно, гораздо реальнее, гораздо страшнее. Наверно потому, что это повествование было окрашено литературными изысками и поэтическими гиперболами.