Стальное поколение - Александр Афанасьев

Выехали на Сисайд роад — когда-то давно, эта улица была не менее известна и роскошна, чем променады в Монако или в Ницце. Теперь — она была вся перерыта канавами, стояли блокпосты, бронетранспортеры и танки. Железобетонные блоки и колючая проволока. У пулеметов — дежурили пулеметчики, пропуская машины по одной…

— Весело…

— Это еще что — ответил Мантилло — в долине Бекаа еще веселее. Там сирийский спецназ, палестинцы, криминал — кого только нет…

— Советские… — предположил Авратакис.

— Может быть и так, сэр. За руку их здесь не ловили…

Машина резко свернула в проулок — здесь было постоянное здание посольства Великобритании, массивный, величественный, шестиэтажный дворец, накрытый сверху донизу сеткой от гранат и здание, которое раньше было консульской службой посольства США — здесь выдавали визы. Теперь, в это не слишком просторном и удобном здании — располагалось американское посольство. Посетителей — встречал окопанный крупнокалиберный пулемет, возле которого кто-то постоянно дежурил.

Как заводить друзей и оказывать влияние на людей. По-американски.

Они поднялись на последний этаж временного здания посольства. Лестница была узкой и тесной, постоянно приходилось расходиться с кем-то, прижимаясь к стене. Прямо в коридорах и даже на лестничных площадках — были свалены ящики с папками, в том числе, как успел заметить Авратакис — совершенно секретной. Подходи и смотри.

Бардак, однако…

— Здесь, сэр…

Кабинет Джима Паттриджа был маленьким и тесным, без приемной — но в этом здании не было других кабинетов. По углам — стоять мешки с песком на случай обрушения здания, стекла заклеены, отчего в кабинете полумрак. Сам Джим сильно изменился — одет кое-как и отпустил бороду. Возможно — ему приходится заниматься и оперативной работой на улицах…

— Кого я вижу…

Они знали друг друга. Как и все в ЦРУ, кто не закончил университет из «Лиги Плюща». Чистеньких — в такую дыру не послали бы.

— Смотрю, даром времени не теряешь — Авратакис кивком головы показал на окна и на мешки с песком.

— Это здесь необходимо.

Оба предшественника Паттриджа — погибли на своем посту.

— Ты здесь… начальник станции?

— Нет. Разве тебе не сказали?

— Нет.

— Мы — временная группа. Базируемся здесь. Станции больше нет — слишком опасно.

— Хорошенькое место…

— Другого нет.

— Мне нужны материалы по армянским группировкам.

Паттридж — включил лампу дневного света, висевшую на потолке без какого-либо абажура. Он не удивился — в ЦРУ быстро отучаешься удивляться чему бы то ни было.

— Как у тебя с допуском?

— Все нормально. Черт, иначе бы меня сюда не послали!

Паттридж — открыл старый, лязгающий дверцей сейф, перебрал несколько папок. Отложил две нужных.

— Знакомься. Это все что не разнесло взрывом к чертовой матери.

* * *

Почти до самого вечера — Гас Авратакис знакомился с оперативными материалами по армянской общине в Ливане. Кое-где рвались минометные мины и трещали автоматные очереди — но так все было тихо. Тихий день в Бейруте.

— Я так понимаю, АСАЛА — вроде как за русских? — спросил Авратакис вернувшегося Паттриджа. Тот нашел где-то кофе и был очень доволен.

— Не совсем. Эти армяне — они хоть и говорят, что они марксисты, но на самом деле они марксистами никогда и не были. Это примерно то же самое, что израильтяне, понимаешь?

— Не совсем.

— Они будут кем угодно. Марксистами, анархистами, капиталистами. Лишь бы им дали свое. А им нужна независимость.

— И как они ее намереваются получить? Взрывая президентский самолет? Тебе не кажется, что это глупо, а?

Здесь все были свои.

— Согласен. Глупо. Но они умнеют. И в следующий раз они могут взорвать аэропорт Шереметьево… так, кажется, это звучит.

Авратакис хмыкнул.

— Здорово.

— Здоровее некуда. Дружеский совет — тебе надо заглянуть в бассейн, если ты хочешь поговорить об армянах.

— В этой стране еще есть бассейны?

Паттридж улыбнулся, давая понять, что оценил шутку.

— Есть. Здесь есть богатые люди. Но дело не в этом. Французское посольство. Мы зовем его так, потому что там рядом есть муниципальный бассейн. Точнее — был бассейн…

Отель «Георг V» относится числу тех мест, которые переросли сами себя, это больше чем отель, больше чем место для постояльцев. В Лондоне такое же место занимает, наверное, «Кларидж», а в Москве — изуродованный коммунистами, но все же сохранивший частичку дореволюционного шика «Метрополь». Это не просто отель в двух шагах от Елисейских полей, это — сама Франция. Имперская Франция. Старая Франция, еще та Франция, которое не изуродовало безумство санкюлотов и гильотины на площадях. Это место где роскошь, даже вызывающая роскошь — разумна и оправдана, где остановившись даже на одну ночь вы можете испытать те же самые чувства и эмоции, какие испытывает владелец средневекового замка. Это место, где нет ординарных персон — пусть даже некоторые из его посетителей и пытаются прикинуться таковыми.

В этот день, ближе к вечеру, когда в Вашингтоне было уже утро следующего дня — напротив отеля остановился неприметный Рено-25 черного цвета, обычно используемый правительственными структурами Франции. Из остановившегося рядом Рено-19 вышли и разошлись в разные стороны трое неприметных молодых людей, блокируя тротуар с обеих сторон. Только после этого — четвертый вылез из Рено и открыл заднюю дверь, выпуская пассажира…

У пассажира — были большие причины к тому, чтобы предпринимать некие меры безопасности для защиты собственной жизни. Он не жил в своем доме, не пользовался одними и теми же машинами, никогда не говорил, когда и где он появится, каким маршрутом поедет, не стремился к какой-либо публичности. Черная шляпа и плащ делали его похожим на карикатурного шпиона. Ему было чего бояться — он знал, что кое-какие структуры на Востоке приговорили его к смерти, а СССР — послал по его следу палестинцев-ликвидаторов. Однако — он был готов сражаться за дело, которое считал правильным — даже если государство отказалось от него.

Человек в черной шляпе был легендой в суетном и совсем не героическом мире разведки. Одним из немногих рыцарей в этом подлом мире. Полковник, граф Александр де Маранш, потомственный аристократ и по выражению начальника контрразведки ЦРУ Джеймса Джизаса Энглтона — человек, в высшей степени заслуживающий доверия. Старожилы ЦРУ — не могли припомнить, чтобы Энглтон сказал так о ком либо еще. Возможно, дело было в том, что граф де Маранш был дворянином и потому испытывал ненависть к любым коммунистам. Дела Робеспьера не были забыты — и если граф не мог отомстить за своих предков французам, он мстил русским, которые выходили на демонстрации под своим ублюдочным красным флагом и пели ублюдочную «Марсельезу».