Звенья одной цепи - Вероника Иванова

— Да. Дело есть.

На меня снова посмотрели, но уже не испытующе, а скорее лукаво. Мол, продолжишь расспросы или удовольствуешься уже услышанным и увиденным?

Значит, в одном Натти оказался убийственно прав: всё, что требует участия как можно меньшего количества народу, добрым не бывает. А что, если наша нанимательница — наёмница, посланная придушить кого-то из купцов или местных жителей? Или воровка? Не хватало ещё ввязаться в подобную передрягу!

— И сколько должно продлиться его выполнение?

— Это имеет значение?

— Мы пробудем в городе ещё два дня. Потом уйдём.

Она нахмурила светлые брови, о чём-то раздумывая, и, хотя было видно, что названный мною срок её не обрадовал, за молчанием последовал кивок:

— Пусть будет два дня. — Сказано это было с выражением типа «на безденежье и медный грош — сокровище». — А сейчас не желаете ли отужинать?

Ужин? В самом деле, пока мы ходили туда-сюда, день приблизился к вечеру, и желудок всё чаще заявлял о своём неудовольствии. Ну нас хотя бы накормят, уже за это следует быть благодарным.

Женщина махнула рукой подавальщику, и тот, ловко пробравшись между столами, в мгновение ока возник рядом снами.

— Ужин. Всем троим. И чтобы мяса было больше, чем всего прочего.

Служка понимающе ухмыльнулся, умчавшись исполнять поручение, а я невольно задумался о том, сколько денег может находиться в кошельке незнакомки, если она так легко заказывает не самую дешёвую еду. В столице я ел свежее мясо ранней весной только потому, что за него платила казна Сопроводительного крыла. Здесь, поближе к земле, на которой пасутся стада, цены явно были пониже, но с соседние столов всё же больше пахло овощами и кашами.

Впрочем, долго раздумывать не позволили обстоятельства: прибыли глубокие миски с дымящимся жарким, в которые мы и погрузили наши ложки, причём женщина ела чуть ли не быстрее и жаднее нас с рыжим. Так быстро, что, когда подавальщик ещё только шёл к нашему столу с кружкам эля на подносе, от её порции осталась едва ли одна треть.

Но питьё до пересохших от жажды глоток не добралось, потому что случилось то, что очень часто случается в переполненных трактирах и харчевнях. Парень споткнулся, не удержал равновесие, и все три кружки соскользнули с подноса прямо на спину женщине. Вряд ли удар был сильным, тем более что глиняные сосуды скатились вниз целыми, зато их содержимое почти полностью вылилось на одежду незнакомки.

Прозрачно-серые глаза сверкнули отнюдь не холодной яростью, но женщина вовремя вспомнила, в каком неудобном положении находится и что сейчас не время устраивать взбучку провинившемуся служке. Тем более что он тут же кинулся извиняться и махать полотенцем, вытащенным из-за пояса, в безуспешной попытке стряхнуть на пол хотя бы часть капель жидкости до того, как они успеют впитаться в ткань кафтана.

— Я пойду наверх. Переоденусь и вернусь.

Последовала ещё одна волна вожделения, на сей раз даже сильнее, нежели предыдущая, потому что намокшая одежда намного яснее обрисовала тонкую гибкую фигуру, а потом всё вновь стихло. Всё, кроме кислого запаха пролитого эля.

Натти разочарованно посмотрел на пол и отодвинулся подальше от тёмной лужицы, лениво подползающей к сапогам:

— Эх, столько добра пропало…

Добра? Я ещё раз присмотрелся и принюхался.

Нет, дружище, доброго в том, чем нас хотели напоить, не было почти ничего. То ли прокисшее, то ли вовсе недоваренное питьё. За такое бьют морду даже в самой захудалой харчевне на окраине Веенты, а здесь находятся люди, которые, хотя и считают каждую монету, всё же не станут портить свой желудок дурным питьём. Я не рискнул бы даже пробовать то, что разлилось под столом. Думаю, женщина тоже. Так на что тогда рассчитывал подавальщик? Ведь наше чутьё ничем не было приглушено.

Я посмотрел на парня, снующего по залу всё с тем же подносом, уставленным куда большим количеством кружек, чем предназначалось нам. Сильный. Ловкий. Ухватистый. Конечно, и на старуху бывает проруха, но…

И тут, словно посмеиваясь надо мной или, напротив, желая оправдаться за ранее доставленные неприятности, жизнь решила сделать небольшой подарок. Подавальщик качнулся, видимо так же, как в предыдущий раз, попав подошвой сапога на неровный участок пола. Однако вопреки ожиданиям всё закончилось совершенно иначе, нежели несколько минут назад. Парень изогнулся всем телом так, чтобы изменить ось равновесия на более соответствующую обстоятельствам, подался в ту же сторону, куда начали съезжать по подносу кружки, выровнял скорости движения, остановил коварную посуду, не дав той даже качнуться, не то что опрокинуться, выпрямился и невозмутимо доставил заказ по назначению.

Хм. А ты достаточно умел, братец. И если справился сейчас, должен был справиться и тогда. Если только…

Я подозвал подавальщика и, когда тот услужливо склонился над столом слева от меня, собираясь спросить: «Чего изволите?», поймал ворот его рубахи и недвусмысленно натянул.

— Кто велел тебе облить женщину?

— Какую женщину? Облить? Да что вы такое говорите, эрте?! Да я никогда бы…

Мои пальцы скользнули по складкам ткани, как по струнам, и в следующий миг парень обнаружил, что дышать ему стало намного труднее.

— Я не буду спрашивать долго.

— Эрте…

— Кто?

— Какой-то купец, — прохрипел подавальщик. — Точно из приезжих, а не местный. Сказал, повеселиться, мол, хочу.

Не знаю, какое веселье подразумевалось, но главная цель была достигнута: женщина осталась одна. Причём в положении, которое…

— Где её комната?

— Наверху. Третья от лестницы направо.

Натти оказался на ногах ещё раньше, чем я, но торопиться мы не стали, чтобы не привлекать излишнего внимания на случай, если в зале присутствовали подручные того незадачливого воздыхателя. Прошли между столами, вроде как переговариваясь о своих делах, поднялись по ступеням и, только когда скрылись из поля зрения трапезничающих, ускорили шаг.

Разумеется, дверь была закрыта. Но засовы в гостевых домах всегда хлипкие, а веса во мне много, и достаточно было приложиться плечом в нужном месте к двери, чтобы та, отчаянно охнув, влетела в комнату.

Успели мы, судя по всему, вовремя: мужчина ещё только-только склонился над лежащей на полу и, похоже, оглушённой или чуть придушённой, а потому неподвижной женщиной. Штаны насильника, разумеется, были приспущены, а длинная рубашка жертвы разодрана на спине. Видимо, наша нанимательница только-только успела снять с себя промокшую одежду и облачалась в сухую, когда враг ворвался внутрь. И оставалось только молиться, чтобы он своими действиями не убил незнакомку, потому что проверять её дыхание и пульс сейчас было некогда.

Мужчина обернулся в нашу сторону не сразу, даже сорванная с петель дверь не слишком-то его побеспокоила, настолько сильным, видимо, было желание. Но когда в согнувшуюся дугой спину упёрся наконечник дорожного посоха, сознание насильника чуть прояснилось. Настолько, что он попробовал убежать. Впрочем, безуспешно, потому что следующий удар пришёлся в коленный сгиб, прорывая вместе со штаниной сухожилие.