Песня Вуалей - Дарья Кузнецова

– Да-да, я вас понимаю, сложно говорить плохое про друзей, – закивал он, потирая подбородок в задумчивости.

– А вы можете рассказать про нее что-то плохое? – Я вопросительно вскинул брови. – До сих пор слышал только хорошее, удивите меня.

– Понимаете, у каждого человека есть психологическая грань, которую он не может переступить. Иллюзионисты, при всех наших талантах, не исключение. Эта грань называется «моральные принципы». Так вот, у Лейлы эта грань… несколько размыта.

– Она беспринципная? – прищурился я.

– Не стал бы это так называть, – поморщился Владыка Иллюзий. – Просто есть обстоятельства, в которых она способна совершить что угодно.

– Я полагал, подобная фраза применима ко всем разумным существам.

– В той или иной мере. Например, возьмем убийство. Кто-то способен на него только в состоянии аффекта или в порядке самозащиты, кто-то вообще не способен ни при каких обстоятельствах, а кто-то, наоборот, невысоко ценит чужую жизнь. Лейла не то чтобы относится к последней категории, скорее она сможет пойти на убийство во имя каких-то весомых причин. Ради чего-то, что важно лично для нее. До определенной поры это неплохое качество: взять, например, солдата, выполняющего свой долг. Он убивает не всегда в порядке самозащиты, но во имя цели – за свою страну, за свой долг или вовсе за деньги. Но в мирной жизни это порой приводит к печальным последствиям. Возвращаясь собственно к Лейле, она очень талантливая девочка, я бы даже сказал, исключительно талантливая. Но своевольная и упрямая – она ведь отказалась вступить в Дом Иллюзий. Не признает над собой никакой власти и авторитетов, хотя к чужому аргументированному мнению прислушаться может. Приютские дети почти всегда довольно проблемные, и их тоже можно понять, Шаль-ай-Грас не исключение. В большинстве случаев она очень милая и добрая девушка, но бывают случаи, когда проскальзывает что-то… эдакое. Например, показателен случай, когда в нее был влюблен некий юноша из очень приличной семьи. Дело уверенно шло к свадьбе, когда вдруг выяснилось, что основная причина ее интереса – деньги. С вашего позволения, я не буду называть имен, потому что дело конфиденциальное, а мне пришлось буквально вытаскивать своего ученика из петли.

– Вот как? – хмуро уточнил я. – Об этом мне никто не говорил.

– Ну, могли не знать всех подробностей, внешне они разошлись довольно спокойно. К тому же Лейла потом утверждала, что инициатором разрыва был именно он, и многие ей поверили.

– Это многое объясняет, – задумчиво кивнул я. Не конкретизируя, впрочем, что именно.

– Рад помочь. Но я не думаю, что Лейла действительно убийца – теоретическая способность еще ничего не значит.

– Да-да, конечно, – кивнул я. – Не буду вас больше задерживать. Всего доброго.

– Всего доброго, господин Разрушитель.

Из Дома Иллюзий я выходил в задумчивости, анализируя произошедший разговор. Он действительно предоставил много пищи для размышлений, преимущественно о самом Юнусе Амар-ай-Шрусе. Моя неприязнь к Иллюзионистам внезапно персонифицировалась в удивительно чистую, концентрированную и оттого довольно неожиданную в моем случае ненависть к одному конкретному Владыке Иллюзий.

Пожалуй, знай я о госпоже магистре меньше, чем знаю сейчас, я мог бы поверить в эту характеристику. Она была подобрана удивительно точно и тонко, полностью соответствуя общественным представлениям о лживости и двуличности Иллюзионистов. И сам Амар-ай-Шрус не выглядел бы предателем, он ведь не ругал ее, даже заступался. Но общее впечатление о госпоже Шаль-ай-Грас по этому рассказу складывалось довольно неприятное: двуличная, доведшая до самоубийства мальчика из хорошей семьи… Есть повод заподозрить в недостойном.

Но это раньше. Теперь, зная все, что я знал об этом Владыке и этой насмерть перепуганной, загнанной в угол одинокой девочке, я смотрел на сказанное по-другому. И вспоминал, что такое ненависть. Странно, но чувство оказалось очень приятным. Точнее, мысль, что Владыка Иллюзий Юнус Амар-ай-Шрус – без пяти минут покойник, чем бы ни кончилось это дело.

По возвращении же в Управление меня ждала масса новостей.

Во-первых, дом магистра Шаль-ай-Грас перевернули вверх дном, а потом пытались сжечь. Благо соседи проявили бдительность, да еще на внезапную перегрузку компенсатора оперативно отреагировали Материалисты, занимавшиеся обслуживанием оборудования в доме, так что потерь было немного и обожаемые книги госпожи магистра не пострадали.

Во-вторых, эксперты-криминалисты наконец-то разобрались с теми «шифровками», которые представляли собой изъятые у магистра же Шаль-ай-Грас записи. Разумеется, изъятые без ее ведома: кто знает, как бы на такое известие отреагировала ее клятва. Результат был один, но зато какой! Дор Керц в качестве персонажа Безумной Пляски был запланирован изначально. И умирал он, по словам специалистов, почти так, как умер живой прототип. За тем только исключением, что ребра иллюзорный двойник себе отламывал, а настоящий убийца выкусывал клещами. То ли сил не хватало, то ли руки не хотелось пачкать, то ли боялся осколками повредить собственные пальцы. В любом случае его убивали, наблюдая за иллюзией или очень точно зная, что и в какой последовательности будет происходить. Впрочем, учитывая дурацкую привычку госпожи магистра не закрывать входную дверь, за ней прекрасно могли наблюдать все время разработки иллюзии, и вряд ли она бы это заметила.

К сожалению, определить, где именно убили дора Керца, так пока и не удалось, хотя дворец обследовали сверху донизу, как и прилегающий парк и некоторые ближайшие дома. Пока ясно одно: в зал его принесли сразу после смерти, хотя убили (или начали убивать, что вероятнее) все-таки в другом месте. Возможность Закатного дворца по воле полновластного хозяина перемещать людей и не очень крупные предметы в своих пределах была мне известна, и вывод из всего этого следовал странный: дор Керц сам заказал свою смерть, сам себя убил и сам же себя переместил. Непонятно, как он после такого планировал воскреснуть и занять престол? Я мог поверить даже в это, но только при наличии доказательств. А их, увы, не было. Пришлось потребовать повторного вскрытия для уточнения личности покойника; на меня посмотрели как на врага народа, но проверку начали заново.

В-третьих, выстроилась подробная хронология событий вечера. В частности, были уточнены, насколько это возможно, перемещения хозяина дома, госпожи магистра и некоторых других интересных личностей. Больше всего проблем было с Лейлой – она порой как будто выпадала из восприятия окружающих людей, и ее никто не видел. Но те же специалисты меня «успокоили», сообщив, что при работе со сложными иллюзиями такое порой случается. Так что, по сути, хронология ничего не давала, но отрицательный результат – тоже результат.

В-четвертых, меня ждало сообщение от Пирлана с перечнем Владык Иллюзий, их краткими характеристиками и отношением к клятве. Оказалось, против отмены выступали все маги, кроме одного, Аббаса Зунул-ай-Мица. Пир утверждал, что этот старейший (ему было глубоко за сотню) Иллюзионист последние несколько десятков лет пребывал не то в маразме, не то в собственных иллюзиях, и всерьез его никто не принимал. Хотя из Совета не выгоняли. Не хотели связываться, потому что он был не только старейшим, но и сильнейшим. И с этим магом мне очень захотелось познакомиться поближе: я сомневался, что старый маразматик может оставаться сильным магом. Так что адрес записал. Жил Зунул-ай-Миц, к слову, на противоположном от Дома Иллюзий конце города, и в Доме появлялся крайне редко, что лишь подогрело мой интерес.