Волшебство для короля - Дэниел Худ

В шатре находились два воина в блестящих серебряных панцирях, седовласый быкоподобный мужчина в коричневом одеянии — очевидно, иерарх храма Раздора — и еще один человек. Невысокий, хрупкий, очень похожий на юного Цеста и превосходящий того в росте всего лишь на дюйм. Если бы не сильная проседь в его коротко стриженных волосах, он вполне мог бы сойти за старшего брата мальчишки.

— Публий! — воскликнул Северн. — Я раскрыл заговор против короны!

Принц казны поднял руку, призывая к молчанию, жестом подозвал сына и заговорил с ним вполголоса. Через минуту разговор был закончен. Катилина в раздумье замер. Возможно, что-то в рассказе Цеста и удивило его, однако лицо сановника оставалось невозмутимым.

— Публий! Право же, это безумие! — Катилина поднял глаза. Голос его оказался на удивление низким.

— Капитан, предложите лорду Северну помолчать. Если он не уймется, заткните ему глотку.

Воин, к которому он обратился, опешил и остался стоять как стоял. Катилина подвигал бровями.

— Вы плохо слышите, капитан? Этот человек обвиняется в святотатстве и государственной измене.

Капитан, помедлив, двинулся к Северну и встал рядом с ним. Тот попытался испепелить его взглядом, но воин застыл на месте, глядя в одну точку и словно бы превратившись в серебряное изваяние. Через какое-то время Северн опустил глаза и насупился. На лбу его засверкали капельки пота.

Катилина жестом пригласил Лайама подойти. Взоры присутствующих устремились к ним, однако принц казны вел себя так, будто вокруг не было ни души.

— Панацея у вас?

— Она рядом, милорд. Я могу заполучить ее в любое мгновение.

— Сделайте это.

Принц казны отвернулся и подозвал к себе Уорден. Та двигалась очень медленно, к обычной бледности ее щек примешался нездоровый зеленоватый оттенок. Катилина заметил это. Он сам подал раненой складной стул и велел сыну принести стаканчик вина. Цест со всех ног бросился исполнять приказание, а Катилина с Уорден принялись что-то между собой обсуждать.

Лайам замешкался, не зная, как поступить. Кроме того, он был несколько разочарован. Где всенародное ликование, где фанфары, где изъявления благодарности, наконец? Все только шушукаются и друг на друга косятся — у победы, добытой ценой неимоверных усилий, слишком уж будничное лицо. «Так всегда и бывает, а то ты не знал?» Лайам вздохнул.

«Фануил! Ты видел, куда я вошел?»

«Да, мастер».

«Сейчас я выйду, спускайся».

Он огляделся, соображая, кому бы сказать о своих намерениях, потом пожал плечами и направился к занавеске, закрывающей вход. Никто не остановил его, лишь рядом стоявший жрец словно бы забеспокоился и переступил с ноги на ногу.

— Не тревожься, добрый наставник, — сказал ему Лайам. — Я не сбегу.

Тот улыбнулся, сделав рукой знак, что, мол, нисколько не сомневается в своем подопечном. Лайам откинул легкую ткань и выбрался из шатра.

Фануил, несмотря на свои миниатюрные формы, выглядел как настоящий дракон, а в небесах его истинные размеры определить было трудно. Толпа взволнованно закричала, гвардейцы задрали головы, не зная, что предпринять.

— Это ко мне, — сказал охранникам Лайам, те очумело уставились на него и только охнули, когда крылатая тварь как ни в чем не бывало опустилась на руку вышедшего из шатра человека.

«Ну у нас с тобой и видок!»

«Мастер, мы и вправду в порядке?»

«В абсолютном, — заверил Лайам, запихивая малыша под куртку и возвращаясь в шатер. — По крайней мере, мне хочется так полагать».

Разматывая на ходу шнурок, он направился к Катилине.

— Милорд, — флакон в его руке тускло сверкнул, — вот Монаршая Панацея.

Принц казны оторвался от беседы с Уорден, встал с ковра, на котором сидел, и посмотрел подошедшему прямо в глаза. Потом он низко склонился и принял реликвию.

— Мы бесконечно вам благодарны, господин Ренфорд. Я, король, вся страна. Вы с честью исполнили свой долг, явив собой образец недюжинного мужества и отваги. А теперь не дозволите ли вы моему сыну проводить вас в мой дом? Там вы сможете отдохнуть и прийти в себя после перенесенных невзгод. Цест, возьми десяток гвардейцев!

Просьба по сути являлась приказом. Катилина, не дожидаясь ответа, вновь сел на ковер, чтобы вернуться к прерванному разговору.

— Сделаем все без лишнего шума, — расслышал Лайам, кланяясь сановной спине. Помедлив секунду, он побрел к выходу следом за Цестом. «М-да, это не очень походит на триумфальное величание. Впрочем, чего-то большего от них вряд ли дождешься». Тут ему на глаза попался лорд Северн.

— Ба, господин камергер, — сказал Лайам, приостанавливаясь, — неужто здесь жарко? Что-то вы взмокли, как я погляжу?

Лорд ожег насмешника ненавидящим взглядом. Лайам ухмыльнулся и покинул шатер.

Десяток гвардейцев были хорошим подспорьем. Толпа паломников почтительно раздавалась при виде алых плащей.

Лайам спрятал фамильяра под мышкой, придерживая полу куртки свободной рукой. Показывать его всем и каждому безусловно не стоило.

«Мастер, позволь мне лететь!» — время от времени канючил уродец.

«Потерпи, — уговаривал Лайам. — Ты вызываешь ажиотаж. Начнется паника, давка, затопчут уйму народа… Нишкни!»

Они выбрались из толпы. Гвардейцы тотчас же перестроились, пятеро пошли впереди охраняемой пары, пятеро — сзади. За все время пути к пристаням мальчик заговорил лишь однажды.

— Это правда, что вы спрыгнули с Лестницы? — Лайам поморщился.

— Правда, но будь на то моя воля, я бы этого делать не стал.

Мальчик кивнул. В конце долины Монаршая делалась шире. Там стояло множество барок. Сын Катилины выбрал одну и приказал гребцам отправляться. Властным и все же в какой-то мере радушным жестом он предложил Лайаму занять мягкое сиденье на носу.

— Боюсь, на этой посудине нет ничего, что могло бы скрасить дорогу, господин Ренфорд, однако в доме отца вы не будете испытывать никаких неудобств.

Лайам пробормотал что-то вежливое, потом откинулся на подушки и полуприкрыл глаза. Фануил перебрался к нему на колени.

«Мастер, ты арестован?»

«Вроде того. Ты тоже, кстати. Катилина — человек осмотрительный».

«Он сказал, что ты образец мужества и отваги…»

«Ну, в проницательности ему отказать безусловно нельзя!»

Лайам снисходительно усмехнулся, однако в нем шевельнулось нечто похожее на раздражение. Катилина походя обласкал его и… отослал прочь! Словно он, Лайам, — слуга, хорошо выполнивший какое-то мелкое поручение! «А, в конце концов, кто ты такой? Ты и вправду слуга, ты обычный посыльный, а не лорд или, допустим, пацифик. Свое дело ты сделал, чего же тебе еще? Конечно, любой лакей может рассчитывать на чаевые, но размер их зависит от щедрости господина. А господин оказался в данном случае скуповат. Зато со всей этой круговертью покончено!» Покончено, твердил он себе, однако не ощущал ожидаемого подъема, ему не верилось, что это действительно так.