Тэмуджин. Книга 3 - Алексей Гатапов

Он перевел взгляд на большую юрту и изо всех сил, до боли в костях сжал рукоятку мадаги. «Что они там с ними делают?!» – догадка ошпарила его с головы до ног.

Там, у входа, сидели двое, по виду, нойоны – на шлемах у них колыхались стоячие волосяные кисти – еще не старые, лет по тридцати или больше. У малой юрты тоже сидели несколько воинов в добротных доспехах и шлемах – видно было, что не простые воины, сотники или десятники.

К тем, что сидели у большой юрты, от котла подошел воин, неся на берестяном подносе высокую дымящуюся горку мяса, и поставил перед ними. Тэмуджин теперь смотрел только туда, чувствуя, что Бортэ в этой юрте и что она там не одна.

Скоро полог юрты приподнялся и из нее вышел пожилой, лет сорока, нойон. Довольно улыбаясь, он одевал на голову шлем с кистью на макушке, и говорил что-то двоим, сидящим на земле. Те весело расхохотались, и один из них, что сидел слева, быстро поднялся и вошел в юрту. Тэмуджин все понял – случилось то, чего он боялся больше всего: меркитские нойоны утоляли мужской голод с его женой.

Задыхаясь от разгоревшейся боли в груди, не в силах больше смотреть, он тяжело опустился на землю, упал ничком в траву и закрыл лицо руками. В голову роем лезли горячие мысли, нестерпимо жалили; он представлял себе, как сейчас меркитский нойон подходит к Бортэ – голой, беззащитной, оглядывает ее жадным взором, хватает, ломает руки, наваливается, давит… Из груди его вырвался тяжелый стон. Протяжно вздохнув, он дважды с силой ударил головой о щебнистую горную землю и в кровь разбил себе лоб…

Рядом в голос зарыдал Бэлгутэй (он тоже догадался, что сейчас делают меркиты с его матерью). Плача, он по-детски вздрагивал плечами и тер кулаками мокрые глаза.

Хасар и нукеры, не в силах ничем им помочь, сочувственно смотрели на них, молча пережидали, когда они справится с болью от увиденного.

Тэмуджин не помнил, сколько времени он пролежал так, трясясь всем телом, будто от озноба. Казалось, что время тянется бесконечно, тяжелая изнуряющая боль во всем теле придавила его к земле. Он мучительно переживал свое бессилие и все представлял себе, что сейчас происходит там, в юрте, на их супружеском ложе…

Наконец он почувствовал чью-то руку на плече, оторвался от забытья, тяжело приподнялся и сел. Равнодушно поведя глазами, он заметил, что солнце давно отошло от зенита и склонилось на западную сторону.

– Они уходят, – сказал Боорчи, – собираются.

Тэмуджин встрепенулся, разом приходя в себя, рывком вскочил на ноги и взглянул вниз. Меркиты поднимались от костров, разбредались по поляне, направляясь к своим лошадям.

У большой юрты сначала было пусто, потом шевельнулся полог, и из нее вышла Хоахчин с наполненной кожаной сумой в руках, а за ней Бортэ, и следом один за другим вышли все три нойона.

Бортэ была в ягнячьем халате и простой телячьей шапке, в которых обычно доила коров. Тэмуджин, стиснув зубы, с болью в глазах смотрел на нее. Она как-то странно поникла, сгорбилась, неузнаваемо изменившись всем своим видом. Словно изломанный кустик, она застыла на одном месте с низко опущенной головой.

Откуда-то привели Сочигэл и поставили рядом с ней. Та встала, отчужденно отвернувшись от Бортэ, глядя в сторону.

По поляне резво забегали несколько человек с властными повадками – те же десятники и сотники, недавно сидевшие у малой юрты, – выкрикивая что-то на ходу, указывая плетками. Воины, разделившись на несколько толп, подошли к юртам, стали развязывать на них веревки.

– Юрты наши забирают! – вскрикнул Хасар; он заскрипел зубами, зло забормотал под нос: – Ну, погодите, я вам потом когда-нибудь это припомню.

Меркиты срывали войлок, оголяя решетчатые стены, быстро складывали и увязывали веревками.

Пожилой нойон, взнуздывавший своего коня, когда разобрали войлок с большой юрты, оглянулся, будто вспомнив о чем-то, вернулся в нее, сорвал со стены хоймора подставку для онгонов, вынес к внешнему очагу и бросил в огонь. Пропитанная жиром старая березовая доска вспыхнула в пламени, черный дым облаком взметнулся вверх. Нойон, обратив лицо к небу, воздев руки и потрясая ими, что-то выкрикивал, будто насылал проклятия.

– Этот, видно, черный шаман или дархан, – сказал Джэлмэ. – Он сейчас нанес оскорбление духам ваших предков, а значит, всему нашему племени. Но мы потом поймаем его, он ответит за это.

С невероятной быстротой в десятки рук воины разобрали все четыре юрты, по частям навьючивая на заводных лошадей. Они торопливо разбирали сундуки и ковры, снимали с очагов котлы, собирали подушки, куски войлока. Четверо у молочной юрты увязывали выделанные за два последних года ворохи лосиных, изюбриных и косульих шкур – последнее их богатство. Какой-то мелкий, с согнутой спиной, похожий на старуху человек суетливо собирал в суму чашки и ковши…

Через короткое время на местах юрт чернели одни лишь круги примятой травы и кострища от очагов.

– Ничего не оставили, – продолжал бормотать сквозь зубы Хасар, – и отцовские сундуки забрали, доспехи, оружие, стрелы… Ладно, придет время, я им все посчитаю.

Тэмуджин, не слыша его, напоследок жадно смотрел на жену.

К нойонам подвели крупных, богато убранных жеребцов, и те посадились на коней. К Бортэ один из воинов подвел саврасую кобылу со стареньким седлом, сунул в руки поводья. Она медлила, перед тем как сесть, украдкой взглядывала по сторонам. Один из нойонов громко прикрикнул на нее, Бортэ испуганно засуетилась, торопливо села в седло. Тут же она освободила стремя и за ней с трудом взобралась Хоахчин. Сочигэл посадили с одним из нукеров.

Тэмуджин все смотрел на Бортэ, будто от острой боли искривив лицо, щуря глаза от закатного солнца, бьющего в глаза. Внутри у него все клокотало от безысходности расставания с ней. «Я тебя вызволю, только ты жди меня, слышишь?.. – с внутренней дрожью произносил он про себя. – Жди!». И тут же он молил духов-хозяев Бурги-Эрги донести его слова до ее слуха.

Вдруг он заметил, как вздрогнула Бортэ; сидя в седле, она беспокойно оглянулась вокруг, будто ища кого-то, долгим взглядом провела по опушке поляны. «Услышала мои слова!» – уверенно решил Тэмуджин и возблагодарил духов, обещая принести им за это обильные жертвы. Он тут же мысленно дал клятву добиться помощи от хана Тогорила и анды Джамухи, чтобы разгромить все меркитское племя. «Уж вы сполна получите от меня за все это, – сжимая скулы, мстительно произносил он про себя свое обещание, – я вам отомщу так, что предки ваши ужаснутся на небе…»

– Тэмуджин! – вдруг донесся протяжный, звенящий голос Бортэ. От напряжения склоняясь над передней лукой, она изо всех сил крикнула: – Я буду тебя ждать! Помни, до смерти буду ждать!..

Один из молодых нойонов молча тронул к ней коня, потрясая кнутом, и с размаха хлестнул ее по спине. Бортэ мгновенно вобрала голову в плечи, прикрываясь руками, ожидая новых ударов. Тэмуджин, будто на себе почувствовал режущий, горячий удар плети, до боли напрягся всем телом.

Меркит снова взмахнул плетью, собираясь ударить еще, но отчего-то раздумал, опустил плетку и сказал что-то злое, насмешливо улыбаясь. Ближние к ним воины весело рассмеялись. Бортэ, зажав лицо ладонями, сидела, сгорбившись в седле, и лишь плечи ее сотрясались от страха.