Красные звезды. Ядерный рассвет - Федор Березин

В общем, со взаимодействием у них вышло хорошо.

Видели когда-нибудь на фотографии либо в познавательно-просветительной передаче «Клуб кинопутешествий» китайского петуха? Это такая экзотическая птица, у которой хвост достигает восьми, а то и десяти метров. Хвост ее так красив и так ценится, что хозяин во время прогулки своего питомца вынужден нанимать рабочую силу, дабы этот хвост за гулякой таскали. Вот такая это дорогостоящая в содержании птица.

Ударные атомные подводные лодки тоже таскают позади себя дорогостоящие хвосты, но, в отличие от китайских курей, делают это самостоятельно. В хвостах тех расположены гидроакустические локаторы пассивной и активной природы. Чем больше тот локатор в размерах, тем лучше его чувствительность и тем больший диапазон его частотного использования. Но, конечно, не все так просто, миниатюризация аппаратуры тоже имеет значение. Например, «Революционный пролетарий», из-за проведенной когда-то борьбы с космополитизмом и кибернетикой, имел на борту менее мощные, чем у противника, компьютеры, а потому хуже анализировал улавливаемые своим шикарным хвостом сигналы. Потому однажды он подвергся неожиданной атаке подводной лодки «Атланта», класса «Си Вулф».

Мичман-акустик «Пролетария» обнаружил присутствие врага, только когда в сторону русской субмарины понеслись торпеды «Мк-58».

– Скоростное погружение! – скомандовал капитан.

– Есть скоростное погружение! – вторили ему офицеры-помощники. – Рули погружения на десять градусов! Заполнить балластные цистерны!

– Есть это, есть то, и есть сё! – ответили по интеркому из соответствующих отсеков.

– Акустики, где наш подлый империалистический враг? – поинтересовался лысый не от радиации, а от мамы-природы капитан.

– А не слышим его, гада, – ответили взволнованные акустики.

– Для чего я вас поил, кормил, воспитывал? – спросил сияющий лысиной капитан, накрывая свою прелесть фуражкой.

– Не виноватые мы, начальник, – ответствовали с гидроакустического поста. – Уши наши вымыты и ватою вычищены, и чувствительность их такова, что едва-едва шевеление молекул воздушных не различаем, но промышленность дала нам аппаратуру, не доведенную до ума.

– Не время сейчас разборки вести, – увещевал лысого капитана накрытый волосами замполит, – надо дело делать.

– Как же его делать? – возражал ему на то капитан. – Известен, но невидим наш враг. Совершаем мы бегство, коммунизму несвойственное.

– А вы, командир, вспомните работу Ильича «Шаг вперед, два шага назад» – и станет вам легче, – утешил начальство замполит.

– И то правда, – сразу воспрянул духом капитан.

Как известно, лодка «Революционный пролетарий» могла погружаться так глубоко, что почти никакая торпеда империализма не могла за ней угнаться, но на горе теперь в нее послали две «Мк-58» – новейшие торпеды калибра шестьсот шестьдесят миллиметров, которые по своим ТТХ умели нырять на девятьсот пятьдесят метров, а потому, несмотря на все старания «Пролетария», продолжали его преследовать. Уж он и рули на пятнадцать градусов поставил, и реактор с жидкометаллическим теплоносителем нагрел до максимума, и даже ловушку-имитатор, в Ленинграде сработанную, по стоимости двенадцати детским садикам равную, выпустил наружу, а «Мк-58» все не отстают. Так и гнались за «Революционным пролетарием» торпеды подлые, покуда давление воды им так компьютерные головы не сдавило, что логарифмы с интегралами поперемешались. Вот только тогда, почти на предельной для «Пролетария» глубине, они и отстали.

– Фух! Пронесло! – сказал в облегчении капитан, фуражку снявши и утирая платочком свое достоинство.

– Фух! – вторили ему офицеры-помощники.

– Еще как «фух»! – поддержала команда по интеркому.

– Как наказывать империалиста будем? – спросил обладающего прической замполита имеющий ущерб головы капитан. – Может, пора спецзаряды расчехлять?

– И то правда, – согласился замполит. – Почему, собственно, «нет»? Территория ведь наша.

– Да, – согласился капитан, – по карте гравитационных аномалий – вполне даже наша.

– Значит, принято единогласно? – спросил русоволосый замполит.

И капитан кивнул ему протертой платочком головою.

– По швам трещит ваша теория, профессор, – язвительно сказал советник президента США.

– Это вообще-то была гипотеза, – поправил собеседника Генри Литскоффер.

– Пусть, но вы утверждали, что предметы из их мира приходят, а затем уходят.

– Или остаются, как помните.

– Да, но ведь и так и так сразу не может быть.

Литскоффер промолчал, только удивленно посмотрел на Саржевского.

– Почему не может? Достаточно аналогичная теория давно существует – неопределенность Гейзенберга.

– Не знаю, но их флот испарился, а снаряд – тот, что у нас в лаборатории, до сих пор на месте.

– Ну?

– Что «ну»?

– Объяснить популярно?

– Сделайте милость.

– Учтите, это снова гипотеза.

– У нас покуда все на них строится, стерпим.

– Все перенесенные предметы имеют ядро консолидации. В данном случае скорее всего ядром служил авианосец.

– «Юрий Андропов»?

– Может быть. Даже, более того, не он сам, а его реакторы. После того как реакторы были выведены из строя нашими ракетами, ядро исчезло.

– Черт возьми, но наш флот бился с ними уже после потопления этого «Андропова» еще несколько часов как минимум.

– Я же не говорю, что исчезло все соединение. Исчезло только ядро. После этого процесс перетекания материи пошел в обратном направлении. Частота реализации начала уменьшаться.

– Ладно, а почему их снаряд у нас в лаборатории?

– Возможно, он вышел из некоего эффективного радиуса поглощения. Не только из так называемого «эффективного радиуса провала» – помните, я когда-то пояснял, что это такое? – но и из следующего уровня, из «обратно весового радиуса провала». Кажется, я и это когда-то объяснял. Вот и все.

– Натянуто все это выглядит.

– Когда мы разработаем удачную математическую модель, я вам продемонстрирую, договорились?

– Знаю я ваши объяснения, – поморщился советник президента.

– Как пожелаете, – Генри Литскоффер пожал плечами.

Более ничего интересного в этом помещении сказано не было.

Американские эксперты ошибались. После глушения реакторов на «Юрии Андропове» ядро консолидации не исчезло – оно просто сместилось.

Мощность взрыва соответствовала пятидесяти тысячам тонн обычной химической взрывчатки. От эпицентра пошла волна уплотнения, которая со скоростью передачи звука в воде понеслась сообщать о нем всем, имеющим соответствующие уши. Первыми – если считать только нежелательных свидетелей – о взрыве узнали гидроакустические станции Австралии, потом Японии. К моменту прихода волны уплотнения к берегам Испании и Норвегии их операторы уже были оповещены своими далекими коллегами через всемирную компьютерную сеть, потому они успели соответственно подготовиться и, несмотря на дальность, вычислить параметры с не меньшей, чем японцы, точностью.