Последний довод побежденных - Сергей Лапшин

— Оружие на землю! Руки поднимите! — окрик не стал неожиданностью. Назойливое внимание к их персонам Свиридов и его бойцы заметили несколько минут назад. И потому залегли, рассыпались по месту привала, за любыми мало-мальски пригодными укрытиями. Так что неожиданностью поданный голос не стал. Неприятным сюрпризом стало то, что командовали с тыла. Совсем не с той стороны, которая была признана опасной, и сейчас контролировалась.

Свиридов покосился на зажатую в руке двустволку «зауэр». Взглянул назад, безнадежно скользя взглядом по зарослям кустарника и короткого подлеска.

— Оружие на землю! Руки вверх, и сами поднимайтесь! — кричали на русском. Значит, не видели их. В противном случае форма вермахта, надетая на них, заставила бы выбрать другой язык.

Лейтенант встретился взглядом с Илюхиным и в его глазах прочитал отражение своих собственных мыслей. Снова посмотрел на зажатое в руках ружье.

Однажды он уже опустил оружие, подчинившись врагам. И больше не хотел бы повторять того, что было — заново проходить круги ада и предательства, на которые обрекла его собственная слабость.

— Не пойдет, — хрипло отозвался Илюхин. — Я направо, лейтенант. Жилов, за мной. Не видят они нас, на понт берут.

И добавил, взяв короткую паузу:

— Я сдаваться не буду, ребята, — качнул отрицательно головой и скользнул по-пластунски в траве направо, под прикрытие раскидистого орешника.

Даже обсуждать не надо было. Уходит с Жиловым вправо, а остальные пару минут ждут и ныряют следом. Спустятся вниз, в лес, а там ищи-свищи. Свиридов прижал приклад к плечу, покрепче уперев его, и взвел курки ружья. Решено. Никакой сдачи.

— Стойте. Слышите, стойте! Я выхожу, один выхожу, смотрите. — Снова со спины раздался голос. Другой на этот раз, и… Свиридов боялся ошибиться, но ему казалось, что человека, призывающего остановиться, он знает.

Лейтенант не мог сказать с определенностью, но предполагал, что и Илюхин с Жиловым, уже скрывшиеся за листвой кустарника, наверняка остановились.

Человек, исполняя свое обещание, неторопливо направился к ним. Поднял руки над головой, демонстрируя отсутствие в них чего-либо. Но главное, конечно же, было не в этом.

Положив ружье на землю, Свиридов ответно поднялся на ноги, показывая открытые ладони.

— Свои, лейтенант, свои, — словно бы констатируя факт, без малейшего удивления или облегчения, произнес Терехов, остановившись в нескольких шагах.

— Свои! — крикнул чуть громче, обернувшись, и один за другим, с занятых позиций поднялись все те, кого сам Свиридов считал погибшими. Такими же, как он сам и его бойцы.

Лейтенант чувствовал, как улыбка растягивает его губы. Парадоксально, но он был рад видеть их. Их всех.

И вдруг он будто пропустил удар под дых. Не в силах вздохнуть, сильно зажмурил глаза, страстно желая, чтобы то, что он увидел, оказалось неправдой. Мороком, видением. Открыл глаза, чувствуя, как сердце падает куда то вниз, в пропасть без дна.

Среди высоких фигур разведчиков Терехова лейтенант увидел стройную, утопающую в куртке не по размеру девчонку.

— Он сообщил, что является хозяином окрестностей. Площадью в тысячу триста гектаров. У него есть поселение, владение как он сказал, и еще четыре деревни. Все они принадлежат ему. Получается, вроде как помещик.

Нечто подобное здесь везде. Советского Союза, по его словам, также нет. Всеми землями владеют только немцы. Советы потерпели поражение в сороковом году. И с той поры вот такая система распространена на всей территории. Пожалуй, все.

Терехов, внимательно выслушав короткое сообщение, больше похожее на доклад, согласно кивнул.

— У нас схожие данные. Мы почти сразу наткнулись на патруль. Вернее как патруль, какую-то пародию на него. Итогом — три винтовки, по два магазина к ним и немного информации. Все, что ты сказал, лейтенант, в полной мере подтверждается. Русские здесь значат не больше, чем грязь под ногами. Рабы.

— Мы не дома. Не в нашем мире, верно? — не спросил, а скорее утвердительно произнес Свиридов.

— Судя по всему, нет, — подтвердил догадку Терехов.

В полном молчании лейтенант оглянулся по сторонам. На своих бойцов, расположившихся отдельно от разведчиков.

База, вернее, место, что избрал Терехов под базу, явно было найдено на скорую руку. Из укрытий — густой подлесок, препятствующий тому, чтобы поляну можно было легко рассмотреть из леса, да природные завалы на пути.

— Слушай, капитан, там понятно как все было… а здесь?

Терехов, остро взглянув в глаза лейтенанту, усмехнулся:

— А что здесь, лейтенант? Или форма напомнила о чем?

Свиридов взгляда не спрятал:

— Вы оторвались от егерей. И ты знаешь, благодаря кому, капитан. Я к немцам больше не пойду, и ребята мои тоже. Так что думай, но учти — как там, больше не будет.

Терехов понимал, о чем говорит лейтенант. И что хочет услышать в ответ, тоже было ясно. Действительно, капитану нужно было выполнить задание, и для того были все средства хороши. Он не доверял бойцам РОА. Он готов был пожертвовать ими в любую секунду, если бы это спасло его группу и повлияло бы на положительный исход его миссии. Так вышло, что жертву Свиридов принес сам. Хватило этого для искупления вины?

Предавший раз… какая ему вера? А вот с другой стороны, ведь сам капитан час назад назвал Свиридова и его ребят своими. Не просто слова слетели с губ, они смысл какой-то несли.

Терехов понимал, что сейчас ему нужно что-то решить. Окончательно поверить. Отказать в доверии. Что-то нужно выбрать, поскольку ситуация, в которой оказался он и его отряд, предполагала быстрые решения. Быстрые и безошибочные.

Свиридов же ждал ответа. Его не обманывало радушие, с которым их встретили, гораздо более знаковым являлось то, что его бойцы оказались в одиночестве, в центре поляны, а вот разведчики, коих было, разумеется, больше, расположились по периметру, явно выполняя приказ. Терехов не верил ему ТАМ. Использовал его.

Что-то должно было измениться теперь. Другие условия, может быть, должны были влиять на статус бывших бойцов РОА. Иное время. Или просто изменившееся отношение к ним. Свиридов надеялся на последнее.

— Хорошо. Тогда что, вместе? — помедлив, Терехов протянул ладонь Свиридову. Лейтенант крепко стиснул ее:

— Вместе.

— Слушай, — внезапно вспомнил капитан, — а с этим, хозяином местных земель, что?

Свиридов пожал плечами. По его мнению, вариант мог быть только один:

— Тысячи триста ему оказалось много. Хватило одного кубометра.

Что сказать — я угадал. Восставшая Старая Слобода предстала предо мной во всей своей красе. Хатки или домики, как уж вам будет угодно, низкие заборы, вернее, в данном случае плетни.