Как Китай стал капиталистическим - Нин Ван

Четыре силы, находившиеся на обочине китайской экономики, – фермерские хозяйства, волостные и поселковые предприятия, частные предприниматели и особые экономические зоны – первыми встали на путь экономических реформ в Китае в 1980-х годах. Власти терпели инициированные снизу экономические эксперименты только потому, что те происходили на периферии социалистической экономики и не бросали вызов режиму. Эти маргинальные силы реформы считались слишком ничтожными и незначительными, чтобы угрожать социализму, а потому пользовались некоторой политической свободой. Как только крестьяне и безработные горожане получили возможность заняться частным предпринимательством, они сразу же развили такую активность, что оставили государственный сектор далеко позади и убедили прагматичных китайских вождей в благотворности таких экспериментов для социализма. Когда неортодоксальные методы работы получили официальное признание, они ослабили влияние идеологии и расширили границы политической мысли.

Напротив, перестройка государственных предприятий, включая экономическую программу Хуа Гофэна и начатую в 1978 году реформу госпредприятий, по большей части закончилась провалом. Любая реформа, затрагивавшая основы социализма, проходила под руководством и под строжайшим контролем государства. В обоих случаях китайское правительство не могло себе позволить пустить на самотек развитие сектора, от которого, по их мнению, зависело благополучие всей социалистической экономики и политическая стабильность в стране. Избранный властями жесткий подход указывает на то, что они были сильно ограничены социалистической идеологией; чаще всего их усилия приводили к неутешительным результатам. Такую цену заплатил Китай за приверженность социалистическим идеям.

К счастью, правительство предпочло избрать политику невмешательства по отношению к преобразованиям в частном секторе. Власти готовы были терпеть несовместимые с социализмом явления отчасти из-за убежденности в том, что они смогут сохранить социализм до тех пор, пока будут удерживать контроль над госпредприятиями. Не связанные идеологией и бюрократическими препонами, привыкшие работать в условиях конкуренции, маргинальные экономические силы, действующие на периферии социалистического государства, смогли обогнать государственный сектор.

О течением времени периферийные революции, возникшие на обочине социалистической экономики, не только завоевали поддержку народа и пережили политическое сопротивление, но и послужили катализатором перемен в идеологии. Они помогли отказаться от традиционного понимания социализма как антитезы рыночной экономики и приучили терпимо относиться к дальнейшим экономическим реформам. В результате проводимая государством реформа стала более открытой для рыночных сил, а ее сторонники перестали испытывать враждебность к частному сектору. Поскольку китайское правительство контролировало значительную долю экономических ресурсов и определяло курс экономической политики, его инициативы и реформы сохраняли свое значение, даже если не приводили к поставленной цели.

Например, в первые годы китайской экономической реформы в качестве главного принципа, которым руководствовалось правительство, была выбрана формулировка «плановая экономика– главный, а рыночная – вспомогательный элемент»: ее предложил Чэнь Юнь, который выработал свое понимание социализма еще в 1950-х годах после радикальных кампаний Мао и полной ликвидации рынка (см., например: Zhao Ziyang 2009: 119–124). По мере того как уровень жизни китайцев повышался вместе с развитием рынка и ростом частного сектора, правительство все больше склонялось к тому, чтобы смириться с «товарной экономикой», как было принято говорить в то время. Этот марксистский термин позволял избежать такого политически чувствительного определения, как «рыночная экономика», и в то же время смягчал противоречие между социалистической доктриной и растущей ролью рынка. К октябрю 1987 года – к XIII Всекитайскому съезду КПК – китайская экономика выросла вдвое по сравнению с уровнем 1978 года. Партия с гордостью подтвердила, что считает экономическое развитие одной из главных своих задач: она в очередной раз заявила о преданности идеям социализма и о своей руководящей роли, а также о приверженности политике открытости и экономической реформе. Позиция партии была удачно сформулирована как «один центр, два главных пункта» (Peng Shen, Ohen Li 2008: 280). Правительство одобрило развитие частного сектора, полагая, что он внесет свой вклад в дальнейший экономический рост Китая, и даже разрешило открыть фондовые рынки, хотя те воспринимались как символ капитализма. Шанхайская фондовая биржа заработала в 1990 году, Шэньчжэньская – спустя еще один год.

На протяжении всего периода реформ экономическая политика государства находилась под влиянием политической идеологии. Экономические инициативы, которые рождались в ходе реформ в частном секторе, не знали строгих идеологических ограничений. Пекин часто брал на вооружение успешные инициативы частного сектора и приспосабливал их под нужды государственного. Совершенно случайно «двухрельсовый» характер реформ снабдил Пекин эффективным и гибким институциональным механизмом – навигатором, с помощью которого можно было вести Китай по пути к рынку. Вначале этот механизм служил политическим буфером для Пекина, снижая риски, связанные с политической реформой. На ранней стадии реформы, когда партия продолжала исповедовать социализм, а рыночные силы и частный бизнес по-прежнему считались опасными с политической точки зрения, Пекин мог снисходительно относиться к капиталистическим экспериментам на периферии, не видя в них угрозы своим социалистическим убеждениям. Действительно, Пекин позволил реформе пойти по «вторым рельсам», когда еще не освободился из-под власти социалистической доктрины. Более того, экономические реформы всегда сопряжены с политическими рисками. Политические лидеры могут расстаться с занимаемыми постами в случае провала начатых ими реформ. Наличие «вторых рельсов» давало Пекину пространство для маневра при определении дальнейшего курса реформ, поскольку правительство не ассоциировалось с переменами на местах. Благодаря этой структуре политическая система осталась под контролем одной партии, но приобрела эластичность, восприимчивость и способность приспосабливаться к экономическим изменениям.

Двойная структура реформы и стоящая за ней децентрализованная политическая система содействовали коллективному обучению на протяжении всего периода рыночных преобразований. Рыночные реформы в Китае столкнулись с двумя препятствиями: первое было идеологического характера, второе – практического. До 1984 года, когда Пекин впервые согласился на «товарную экономику», идеологическая враждебность по отношению к рынку и частному сектору сильно мешала реформам. Кроме того, практические проблемы, связанные с реформированием социалистической экономики, вселяли в правительство страх, как показывают две неудачные попытки реформы ценообразования в 1980-х годах. Когда идеологическое сопротивление рыночным реформам ослабло и рынок постепенно завоевал позиции, обнаружилась новая проблема – непонимание того, что рыночная экономика работает как живая, развивающаяся система с множеством взаимосвязанных подсистем и что переход экономики к рынку связан с большой долей неопределенности. «Двухрельсовая» реформа позволила Пекину использовать знания и энтузиазм властей провинциального и субпровинциального уровней. Пекин тщательно изучал местные инициативы, давшие хорошие результаты, прежде чем включить их в национальную программу развития экономики. Это наглядно демонстрируют такие примеры, как приватизация в уезде Чжучэн или реструктуризация государственных предприятий в городах Шанхай и Чанша. Иногда Пекин предпочитал более активную роль: сначала экспериментировал с инициативами на местном уровне, затем вводил их по всей стране. В качестве примера можно привести произошедшее в 1984 году расширение особых экономических зон до целых областей, включающих несколько прибрежных городов, а вслед за этим – создание промышленных парков и налоговую реформу 1994 года.