Аутодафе - Эрик Сигал

Тремя ступенями выше, облаченный во все красное, восседал на троне главный виновник сегодняшнего торжества, префект ватиканской Конгрегации католического образования кардинал Эмилио Аулетта. Для молодых людей его участие в церемонии было особенной честью, признаком того, что им выпала честь внушать особые надежды Святому престолу.

После оглашения мессы рукоположения кандидаты предстали пред кардиналом, и им в последний раз был задан вопрос, готовы ли они посвятить свою жизнь Церкви.

После этого они преклонили колени и нагнули головы, а отец Джон Хеннесси, ректор Североамериканской коллегии и церемониймейстер сегодняшней процедуры, зачитал торжественным, громоподобным голосом их имена и повернулся к Его Преосвященству со словами:

— Святая Матерь Церковь просит вас рукоположить этих людей, братьев наших, на духовную службу.

— Полагаете ли вы их достойными? — спросил кардинал.

— На основании консультаций с отцами церкви и рекомендации лиц, ответственных за их обучение, могу сообщить, что все они признаны достойными кандидатами на духовный сан.

Тим встал на колени, и кардинал бережно возложил руки ему на голову. В наступившей тишине в груди у Тимоти что-то екнуло, потом стало нарастать и продолжало расти, пока его рукополагали, то есть давали свое благословение, остальные духовные лица — участники церемонии.

Поразительно, но этот момент церковного обряда максимально сочетал в себе материальное и духовное. Те, кто когда-то уже ощутил прикосновение десницы Господней к своему челу, сейчас сами передавали Тиму эту священную почесть. Они словно говорили: «Теперь мы все братья во Христе».

После того как кардинал Аулетта прочел молитву посвящения, ассистирующие ему священники проворно облачили кандидатов в красные ризы и столы. Начав сегодняшнее утро в виде распростертых на полу белых коконов, они поднялись в алом цвете Церкви, как будто вылупившиеся из этих коконов мотыльки.

Теперь новоявленные священники были удостоены почетного права всю дальнейшую службу стоять по обе стороны кардинала.

Когда по окончании торжественного акта Тим проходил по центральному проходу и видел заплаканные лица гостей, родственников и друзей, то невольно задался вопросом: «А кто сейчас плачет по мне?»

Если церемония была торжественной и серьезной, то ее продолжение степенным никак нельзя было назвать. В Североамериканской коллегии пробки от шампанского только и взлетали, а бокалы наполнялись с таким рвением, что то и дело переливались через край.

В числе американских прелатов, специально прилетевших по случаю церемонии посвящения в сан своих протеже, был и давнишний наставник Тима Фрэнсис Малрони, некогда служивший епископом Бруклина. Недавно его карьера была отмечена новым продвижением: Малрони не только стал архиепископом Бостонским, но и удостоился красной кардинальской шапки.

Тим открыл было рот, чтобы поздравить Его Преосвященство, но тот оборвал его:

— Ни в коем случае, мой мальчик. Кто действительно заслуживает похвалы, так это ты. И я счастлив, что ты решил перебраться в город и продолжить свои занятия.

Тим улыбнулся.

— Я уверен, что Ваше Преосвященство приложили часть своего влияния, чтобы добыть мне эту щедрую стипендию.

— Это было самое малое, что я мог сделать. В Григорианском институте тебе понравится, Тим. Нет нужды напоминать тебе, что из его стен вышло больше кардиналов и пап, чем сенаторов и президентов — из Гарварда. Между прочим, известно ли тебе, как наши европейские коллеги называют Pontificia Universitas Gregoriana?

— Так точно, Ваше Преосвященство. Они называют его сокращенно — PUG. Что весьма забавно для американского уха[49], — сказал Тим.

— Да уж, — усмехнулся в ответ Малрони, — особенно для бруклинского.

— Вы намекаете на мои прежние достижения в уличных боях? — пошутил Тим.

— Нет, конечно, — заверил кардинал. — Хотя, не скрою, отец Ханрэхан имел привычку с пугающим восхищением описывать твой левый хук.

И снова у Тима мелькнула мысль: «Им обо мне известно все, до мельчайших подробностей».

Только что рукоположенный отец Тимоти Хоган гулял по саду Североамериканской коллегии, высоко на холме над Вечным городом. И в день, который должен был стать самым счастливым в его жизни, обращался к Небесам с мучающим его вопросом: «Господи, как долго должен я служить Тебе, прежде чем я постигну правду о том, кто я есть?» Сердце его при этом щемило от боли.

— Domine Хоган, surge[50].

— Adsum[51], — отвечал Тимоти, поднимаясь с колен. Он уже давно привык к латыни, которая не только звучала на лекциях, но и была языком повседневного общения в аудитории.

В течение последних двух лет пять раз в неделю он поднимался по мраморной лестнице левого крыла Григорианского института. Здесь с половины девятого до половины первого утра около сотни слушателей, и Тим в их числе, сидели за небольшими деревянными столами, изучая предметы, необходимые для получения степени лиценциата по каноническому праву.

Среди курсов, входивших в его программу, были философия, теология, история канонического права. Но ядро программы составляло утомительное, дословное — слово за словом, фраза за фразой, раздел за разделом — изучение массивного «Текста», носившего официальное название «Codex Juris Canonici»[52].

— Domine Хоган.

Тим поднял глаза.

— Dic nobis, Domine, — продолжал лектор, профессор Патрицио ди Крещенца из Общества Иисуса. — Habenturne impedimenta matrimonii catholicorum cum acatholicis baptizatis in codice nostro?[53]

Тим, не задумываясь, ответил:

— Itaque, Domine. Codex noster valet pro omnibus baptizatis et impedimenta matrimonii sunt pluria[54].

— Optime![55]— воскликнул отец ди Крещенца и обвел взором аудиторию, выбирая слушателя, который назовет факторы, рассматриваемые церковью как препятствия к браку с христианином, принадлежащим к другой ветви церкви. Тим никак не мог понять, почему римско-католические иерархи считают само собой разумеющимся, что эти правила должны распространяться на всех христиан.