Вожди и разведка. От Ленина до Путина - Игорь Дамаскин

Первая реакция дипломатов ООН сводится к тому, что США показывают себя инициатором обострения международной обстановки… преследуют цель не допустить развитие кубинской революции и парализовать накануне выборов обвинения противников Кеннеди в нерешительности…».

Эта телеграмма послужила для Хрущева основанием полагать, что с американцами нужно и можно договариваться и следует обуздать «ястребиные» настроения некоторых из своих соратников. Правда, в ответ на выступление Кеннеди было опубликовано довольно резкое заявление, и обстановка не разряжалась.

23 октября 1962 года: «Чрезвычайно напряженной стала обстановка в госдепартаменте, в дипломатических и журналистских кругах Вашингтона после заявления Кеннеди… Заявление Советского правительства в Белом доме и Пентагоне расценено как «общее и слабое», так как в нем отсутствует четкое указание на меры защиты советского государства от американских действий, что истолковывается как признак того, что СССР «не готов к решительным шагам».

24 октября 1962 года: «…Пентагон отдал приказ… пропускать советские суда на Кубу с техническими специалистами при отсутствии запрещенных грузов».

24 октября 1962 года: «В частной беседе советник-посланник миссии США при ООН Нойес сообщил, что если попытки посредничества нейтральных стран в споре между США и Кубой не дадут результатов и если СССР и Куба не дадут заверений, что ядерные ракеты и другое оружие на Кубе будут уничтожены, то США вряд ли удастся избежать прямой военной интервенции…».

24 октября 1962 года (из Нью-Йорка): «Все американские телевизионные и радиокомпании, а также газеты через каждые полчаса 23 октября передавали выступления реакционных сенаторов и корреспондентов, восхвалявших действия Кеннеди. При этом явно проскальзывали тенденции взвинтить обстановку… Власти Нью-Йорка объявили об усилении полицейской охраны города. Улицы патрулируются усиленными нарядами полиции… Среди жителей Нью-Йорка распространяется паника, многие начинают увозить свои семьи из города…».

24 октября 1962 года: «После выступления Кеннеди в стране усиливается военный психоз, который подогревается официальными выступлениями государственных деятелей… ведется небывалая по своим масштабам антисоветская пропаганда… Состояние военного психоза… губернаторы стремятся использовать для получения ассигнований на нужды гражданской обороны и повысить тем самым деловую активность…».

В сообщении резидентуры от 25 октября говорится о том, что для всех послов латиноамериканских стран решение американского правительства об установлении блокады Кубы явилось неожиданным и с правительствами большинства из них не велись предварительные консультации.

В этот день Хрущев провел заседание Политбюро, на котором он допускал возможность уступки при определенных условиях, осознавая, что доводить конфликт «до точки кипения не следует». Он убеждал себя и своих коллег, что «американцы перетрусили» и что если СССР пойдет на уступки, то это вовсе не капитуляция с нашей стороны. Он понимал растущую угрозу: «Выстрелим мы, и они выстрелят». В то же время он заявлял: «Советские ракеты сделали Кубу страной мирового фокуса», «Мы столкнули лбами две системы». Возможность договориться он не отрицал. «Нам надо не обострять положение, а вести разумную политику… Надо играть, но не отыгрываться, не терять головы… Кеннеди говорит: «Уберите ракеты», а мы отвечаем: «Дайте твердые гарантии, что вы, американцы, не нападете на Кубу». Практически он признал необходимость убрать ракеты, если США дадут обязательство не вторгаться на Кубу. Хрущева поддержали все участники заседания. Дословную запись высказываний Хрущева сделали заведующий Общим отделом ЦК Малин и его сотрудник Серов.

Однако возможность прямых переговоров висела в воздухе. 26 октября резидентура сообщила, что бывший госсекретарь Дин Раск заявил: «США не намерены в данный момент вступать в двусторонние переговоры с СССР относительно Кубы».

26 октября в вашингтонском ресторане «Оксидентал» встретились резидент КГБ Феклисов (под псевдонимом Фомин) и корреспондент телевизионной компании Эй-би-си Скали, который имел выходы на высоких должностных лиц США. На этой встрече он заявил, что в ближайшие 48 часов на Кубе произойдет высадка десанта после бомбардировки ракетных баз и поинтересовался, как Советский Союз встретит это решение. Феклисов ответил, что как минимум Западный Берлин будет оккупирован в течение 24 часов, и все социалистические страны, включая Китай, поддержат СССР. Вот как сам Феклисов описывает дальнейшее в книге «За океаном и на острове» (я редактировал первый, закрытый, вариант воспоминаний Феклисова для слушателей Краснознаменного института им. Андронова и предложил ему это название, так как они охватывают его работу в США, дважды — во время войны — при добывании секретов атомной бомбы, за что он удостоен звания Герой Советского Союза, и в шестидесятые годы, а также в Англии. — И.Д.):

«…На этом наша полемика с Джоном Скали закончилась. Молча мы допили остывший кофе, обдумывая сложившуюся ситуацию. Затем Скали, как бы про себя, произнес:

— Выходит, война с ее непредсказуемыми последствиями не так уж далека. Из-за чего же она может начаться?

— Из-за страха, — ответил я и продолжил: — Куба боится вторжения американцев, а США — ракетного обстрела с Кубы.

Никаких попыток сформулировать предложение о разрешении возникшего кризиса мы не делали, лишь проигрывали первые ступени эскалации возможной войны. Выразив надежду, что наши руководители не допустят возникновения войны, мы расстались. Я пошел докладывать содержание беседы послу Добрынину, а Скали отправился в Белый дом.

…Чего я не ожидал, так это того, что мои слова будут быстро доведены до сведения хозяина Белого дома и что через два-три часа Кеннеди передаст через Скали компромиссное предложение об урегулировании Карибского кризиса.

Часа в четыре дня я начал докладывать Добрынину о беседе со Скали. Вдруг вошел помощник Добрынина Олег Соколов и сообщил, что меня срочно к телефону просит Скали. Когда я взял трубку, он попросил немедленно встретиться с ним.

Через десять минут мы уже сидели с ним в кафе отеля «Статлер», находившегося между посольством и Белым домом. Не теряя времени, Скали заявил, что по поручению «высочайшей власти» он передает следующее условие решения Карибского кризиса:

1. СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН.

2. США снимают блокаду.

3. США публично берут на себя обязательства не вторгаться на Кубу.

Скали добавил, что такое соглашение может быть оформлено в рамках ООН.

Я быстро записал и прочитал Скали все, что он мне сказал. Он подтвердил — правильно. Затем я попросил Джона, уточнить, что означает термин «высочайшая власть»? Чеканя каждое слово, собеседник произнес:

— Джон Фицджеральд Кеннеди, президент Соединенных Штатов Америки.

Я заверил Скали, что немедленно доложу предложение послу и оно, надеюсь, будет срочно передано в Москву…

…Однако быстро у меня не получилось. Я составил подробную телеграмму о двух встречах со Скали и передал послу для отправки в Москву за его подписью. Добрынин минимум три часа изучал проект телеграммы, а потом вызвал меня и сказал, что не может послать ее, так как МИД не уполномочивал посольство вести такие переговоры. Удивившись нерешительности посла, я подписал телеграмму сам и передал шифровальщику для отправки по каналу резидентуры своему шефу, начальнику разведки КГБ генерал-лейтенанту А.М. Сахаровскому».