Двадцать третий пассажир - Себастьян Фитцек

– Так же надежна, как если бы вы одновременно приняли противозачаточные пилюли и воспользовались презервативом, мое сокровище.

Докторша вскочила со своего стула. Всю усталость с нее словно ветром сдуло.

– Нам надо идти, – быстро сказала она и махнула рукой.

Мартин тоже встал из-за стола.

– Куда?

– К Юлии Штиллер. Мы должны найти ее.

Он покачал головой:

– Зачем? Чтобы сказать ей, что Лиза не только мертва, но и перед этим была изнасилована ее школьным наставником?

Елена посмотрела на него, словно он плохо соображал:

– Раскиньте мозгами, Мартин. Дочь была изнасилована, прежде чем она исчезла. О чем это вам напоминает?

О Шахле!

И о том, что она всегда расправлялась с матерями.

Юлия!

Неужели Шахла успела еще при жизни устроить ей смертельную ловушку, которая в этот момент захлопнулась?

Мартин отключил Дизеля, даже не попрощавшись с ним. Устремившись вслед за Еленой, он еще раз попытался дозвониться до Бонхёффера.

Лиза вспотела.

Из открытой балконной двери веял свежий бриз, однако ее дочь выглядела так, словно стояла в свете софитов. Ее тело реагировало на пламя безумия, которое бушевало у нее в душе. Пот стекал тонкой струйкой по ее щеке и собирался у ворота ее футболки с короткими рукавами.

– Я пыталась вернуть Тома, – объяснила она своей матери. – Я ему звонила по телефону, посылала сообщения по электронной почте, бомбардировала его письмами через «Фейсбук» и «Вотс Ап». Я даже ходила к нему на прием, когда он изо дня в день отказывался встретиться со мной. Еще один раз мне все-таки удалось затащить его в постель.

Мечтательная улыбка, появившаяся на лице Лизы, потрясла Юлию так же сильно, как и смысл сказанного.

– Ты говоришь о том времени, когда у меня… была интрижка с Томом?

Улыбка на лице ее дочери сменилась каменным выражением лица.

– Но для Тома это уже не имело никакого значения. Он сказал, что хотя со мной секс и был лучше, но он может представить себе близкие отношения только с тобой.

Ах, господи!

Юлия на секунду прикрыла глаза.

Мнимое самоубийство Лизы. Ее воскресение. Ненависть в ее голосе.

Она не смогла бы с уверенностью сказать, сколько ударов судьбы сможет еще вынести. Юлия растерянно посмотрела на руку дочери, крепко сжимавшую отвертку, заметила на серебристом металле отражение лучей низко висевшего над водой, медленно заходившего солнца и тихим голосом ласково спросила Лизу:

– Что ты собираешься делать, милая?

– Вернуть себе Тома.

Лиза буквально выплевывала эти слова под ноги своей матери.

Именно в этот момент у Юлии возникли сомнения в том, с кем она только что говорила.

Стоявшая перед ней девушка с затравленным взглядом и подергивающимися уголками рта уже не была ее дочерью. В подлинном смысле этого слова Лиза была погружена в свои навязчивые мысли.

Однажды Юлия где-то читала, что любовные муки наряду с печалью могут нанести тяжелейшие душевные раны. Очевидно, и такие, которые не излечиваются сами собой.

– Лиза, если кто и виноват в твоем горе, так это Том. Он никогда бы…

– Бла-бла-бла… Не пори чушь. Теперь ты хочешь все свалить на него одного, да?

Юлия охотнее всего крикнула бы «Да!» и, если бы этот мерзавец был здесь, схватила бы его за яйца и выбросила за борт, однако, поскольку Том Шиви был от нее так же далек, как и здравая мысль от Лизиного рассудка, она лишь покачала головой.

– Нет, это не только его вина, – сказала она примирительно.

Юлия не была психологом, но и она поняла, что в ее дочери что-то надломилось, что было невозможно склеить логикой.

– Значит, ты признаешь, что заслужила мой план? – торжествующе спросила Лиза.

– Какой план?

– Который я состряпала вместе с Кверки.

На мгновение темное облачко затуманило взор Лизы. Казалось, что ей в голову только что пришла неприятная мысль.

– Это ты украла записи из моего сейфа? – угрожающим тоном спросила она.

– Что? – Юлия ничего не понимала. С таким же успехом ее дочь могла насвистеть какую-нибудь мелодию, а потом спросить, что это за песня. – О чем ты говоришь? Какие записи?

Лиза отмахнулась, как от назойливой мухи, словно то, что она спросила, не имело больше никакого значения.

– Я сказала Кверки, что это ты заставила меня выйти на панель, – сказала она и грязно рассмеялась.

Бум!

Еще одна граната безумия, которую ее дочь метнула в ее сторону. И с каждым разом она целилась все лучше.

– Что? Скажи, ради бога, зачем ты это сделала? – спросила Юлия.

– Потому что в противном случае она бы не помогла мне. Она помогает только тем детям, которые подверглись сексуальному насилию. Поэтому я немного приврала. А в качестве доказательства того, что против моей воли меня заставляют заниматься сексом с незнакомыми мужчинами, я послала ей видео.

Юлия на мгновение прикрыла глаза. В те доли секунды, когда ее глаза оставались закрытыми, перед ее внутренним взором промелькнули обрывки воспоминаний: она увидела затылок дочери, склонившейся над коленями сладострастно постанывающего мужчины, у которого теперь было имя: Том!

– То видео, на котором я сделала ему одолжение и сыграла тебя.

– Меня?

– Грязную потаскуху.

Юлия представила себе картину, как Лиза берет деньги у клиента.

О’кей. Стоп.

Так дальше продолжаться не может. Она сделала еще один шаг по направлению к Лизе. Теперь она находилась от дочери на расстоянии двух вытянутых рук.

– Посмотри мне в глаза, Лиза. Я знаю, что наделала много ошибок в своей жизни. Меня не было рядом с тобой, когда твой отец оставил нас. Я слишком плохо заботилась о тебе, когда у тебя начался переходный возраст. И, да, признаюсь, я переспала с твоим наставником. Но я прекратила наши отношения.

– Ты лжешь. – Лиза покрутила пальцем у виска.

– Нет. Это правда, малыш. Я сделала это, даже не зная, что было между вами…

– Есть. Что между нами ЕСТЬ!

– Хорошо, хорошо! – Юлия примирительно подняла вверх обе руки. – Даже не зная о ваших отношениях, я заметила, что Том…

– Не смей больше называть его имя!

– …что он не тот, кто мне нужен.

– Ха! – Лиза презрительно плюнула в ее сторону. Теперь пот струился уже и с ее бровей. – Ты считаешь себя достойной лучшей партии? А он понадобился тебе только для одноразового употребления?