Дао Блаженств - Александр Матяш

8 не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него.

А: Восьмой стих очень важен – непосредственно перед 9-м, которым начинается молитва «Отче наш». Знание Отца о том, в чем мы испытываем нужду – это крайне важный эзотерический мистический постулат не только христианства, но любой действительно высокой и глубокой религии. Это знание Отца важно правильно понять. Когда возможно такое знание – «прежде вашего прошения» – в каких случаях? Языческие боги тоже ведь обладают проницательностью.

Прежде всего необходимо заметить, что античные боги отличались весьма эгоистичными характерами. Хотя и говорят иногда, что их эговость поверхностна и что в мистериях, например, Элевсинских они выступали в другом аспекте, давайте все-таки посмотрим на них именно с этой стороны. Языческий бог всемогущ и проницателен, но когда мы созерцаем эти его качества, у нас возникает вопрос: какое дело этому совершенству может быть до нас, сирых, убогих и смертных? Это вопрос, который всегда возникает при взаимодействии высшего начала с низшим. При одном взгляде на общество сразу становится ясно, что высшим до низших нет никакого дела. До тех пор, пока в основе взаимодействия между высшим и низшим не окажется один универсальный космический принцип, все другие принципы обязательно будут наделять высшее качеством эговости, позиционируя его как начало, вполне равнодушное к низшим планам, в частности, к нашему человеческому. И нам, чтобы получить что-то от высшего начала, постоянно нужно будет одолевать его жалобами и просьбами. И единственный принцип, который может нарушить порочность взаимодействия низшего и высшего уровней мироздания, – это принцип любви. Бог без любви, каким бы совершенным Он ни был, все равно остается богом эговым. Любовь – единственный атрибут, разрушающий предполагаемую эговость божества. Все остальные атрибуты могут ее только усилить. Но если Господь любит, породив нас, то тогда в своей любви… Что мы прежде всего хотим узнать о тех, кого мы любим?

М: В чем они нуждаются.

А: Да. Он должен прекрасно знать все, что нам нужно. Почему же мы в таком случае не получаем немедленно с неба все, что нам необходимо?

М: Потому что то, что мы считаем, для себя самым необходимым, зачастую вовсе не является тем, что нужно человеку для духовного развития, для преодоления круга сансары. И Господь, видя и понимая это, дает нам возможность сделать выбор и выйти из этого круговорота.

А: Теперь мы можем приступать к молитве «Отче наш».

Первые два слова этой молитвы являются одновременно ее названием, сама же она является самой главной, центральной молитвой всего христианства и православия в том числе. Я думаю, что многие другие места Евангелий, передающие слова Иисуса, могли быть достаточно сильно искажены или, по крайней мере, сокращены: я не сомневаюсь в том, что до нас дошло не все, сказанное Иисусом. А вот текст этой молитвы, думаю, передан с минимальными искажениями или возможно, вовсе не искажен.

Д: Почему ты так думаешь?

А: Об этом говорит многое: во-первых, очень лаконичная, как будто высеченная из гранита форма молитвы, во-вторых, как это ни странно, косвенным, но от этого не менее весомым доказательством, является то, насколько важное место во всей христианской религиозной практике заняла эта молитва и то, настолько она возвышенна и почитаема. Все слова Иисуса цитируются достаточно часто, но ни одно из Его изречений не поднималось на знамя так высоко, как эта молитва; и именно этот завет Христа («Молитесь же так») выполнялся христианами-последователями (слово «христианин» было впервые употреблено у апостола Павла) более, чем любой другой из Его заветов. А ведь среди них было много гораздо более важных и сущностных, например, две заповеди – «Возлюби Господа Бога твоего» (Мф. 22.37) и «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22.39) – к которым Он свел все остальные. Это то, что христианским миром выполнялось, наверное, менее всего.

Д: А больше ничего и не надо.

А: Вернемся к молитве. Она, конечно, поражает отшлифованностью своих слов. Мне было бы интересно узнать, была ли она такой же в самые первые века христианства или все-таки подвергалась дополнительной шлифовке. Для сравнения: «Дао де цзин», фундаментальный текст даосизма, называемый иногда «даосской Библией», в котором каждое слово отшлифовано просто до предела, тем не менее, подвергалось изменениям в течение своей истории. Прежде чем мы начнем разбирать ее построчно, я бы хотел, чтобы мы прочитали ее целиком, потому что молитва эта поражает, прежде всего, своей целостностью.

9 Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое;

10 да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе;

11 хлеб наш насущный дай нам на сей день;

12 и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;

13 и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь.

А: Почему – Отче? Почему христианский Бог – это Бог Отец?

М: Потому что есть Бог Сын.

У: Бог Отец должен противопоставляться и языческим богам, и ветхозаветному Богу, потому что ни те, ни другие отцами не являлись. Что такое «отец»? Плоть от плоти, кровь от крови, дух от духа. Это обязательно предполагает любовь – то, что не было обязательным в прежних отношениях. Причем, безусловную любовь. Здесь главное – это родство, близость.

Д: Степень этого родства указывает на источник нашего происхождения.

А: Справедливости ради надо сказать, что и в древности боги выступали прародителями того или иного рода, клана, племени. И они, как правило, оказывали покровительство своим потомкам. Но покровительство их распространялось только на своих немногочисленных чад и больше ни на кого. Бог же Отец Иисуса – Отец каждому человеку, и в этом Его главное отличие от древних языческих родовых богов.

У: Еще схожесть природы здесь должна быть. Если это Отец, то это общий корень, схожесть Его и нашей природы.

В: В нас есть эта Божественная сущность.

А: Все ваши объяснения хороши и правильны, но в них есть маленькое «но»: они все идут от головы. А чтобы понимание возникло в сердце, нужно сделать следующее – представить себя маленьким ребенком в темном, густом и жутком лесу, где так страшно, что даже поджилки трясутся. Вспомните это жуткое ощущение покинутости: страх пронизывает до пяток, ужас захлестывает разум мутными, громадными, свинцовыми волнами. Можете себе представить этот детский ужас, эту истерику? Он сидит во всех нас. Наш страх потерять любимого человека основывается на нем. Только когда вы представите себе это так, что вас проберет до самых косточек и душа уйдет в пятки по-настоящему, когда этот лес настолько вас напугает, что вы начнете терять рассудок от страха, только тогда вы сможете воспроизвести в себе состояние маленького оставленного ребенка. И в этот момент представьте, как из этого враждебного леса внезапно вам навстречу выходит отец. Вспомните этот импульс: как все мгновенно преображается, становится нестрашным, сколько радости поднимается от встречи с ним.