Хорт – сын викинга - Виталий Гладкий

Юноша немного смирил свою гордыню, поклонился ромею и сказал:

– Мне лестно слышать твое предложение. И я благодарен за это. Но мне придется ответить отказом.

– Тебя страшит, что ты изменишь своей вере? – попытался догадаться купец. – Ведь в тагме бессмертных могут служить только варанги и русы, принявшие христианство…

Морав улыбнулся.

– Я боюсь лишь того, что потеряю свободу, – ответил юноша. – На своем драккаре я вольный ветер: куда захочу, туда и полечу. А во дворце базилевса буду как птица в золотой клетке.

Купец хотел что-то возразить, но тут подошел гурт варягов, от которых на десять шагов несло запахами лука и скверного эля, и ромей поторопился обслужить морских разбойников, чтобы не вызвать у них гнев. Иначе ему не помогло бы и покровительство конунга Харальда – варяги были скоры на расправу.

Морав-Хорт уже направился дальше, как неожиданно его словно обухом хватили по голове. Это был удар магической Силы. Она была настолько мощной, что потрясла его до глубины души. Ни с чем подобным Мораву прежде не приходилось иметь дело. Он резко обернулся и увидел, что на него смотрит рослый варяг в длинной одежде черного цвета с большой бляхой на груди. На круглой, грубо обработанной серебряной пластине была изображена оскаленная волчья пасть. В руках черноризец держал огромный топор, рукоять которого испещрили золотые руны. Его глаза казались бездонными; они притягивали, затягивали в свои бездонные глубины, на дне которых таилось страшное зло.

Маг варягов! Ульфхеднар! Морав застыл как вкопанный, не обращая ни малейшего внимания на бурлящую вокруг толпу. Он стоял на месте, а лицо ульфхеднара все приближалось и приближалось. Вскоре Морав мог различить на нем даже мельчайшие волоски. Левая щека физиономии мага была обезображена рваным шрамом, в вислых усах уже гуляла седина, а под мочкой правого уха висела большая серебряная серьга в виде молота Тора[115].

Чувствуя, что еще немного и он потеряет разум, Морав собрал волю в кулак и ушел к рубежам Нави, чтобы устроить себе передышку. А когда спустя мгновение вернулся к действительности, то на торжище неподалеку от шатра купца-ромея появился уже не Морав, а волкодлак Хорт.

Его ответный удар был ошеломляющим. Сила вырвалась из каких-то неведомых глубин организма юноши и устремилась к ульфхеднару разящими стрелами. В какой-то момент ему даже показалось, что он видит их следы, которые были похожи на голубоватые, ярко светящиеся тонкие струйки, на излете свивающиеся в толстые жгуты. Когда они долетели до ульфхеднара, то превратились в толстое огненное копье, ударившее черноризца прямо в сердце.

Варяг изменился в лице, пошатнулся и едва не упал, но быстро оперся о плечо одного из своих товарищей. Он был потрясен. Его Сила куда-то ушла, Хорт тоже перестал напрягаться, немного расслабился, но был готов в любой момент отправить свое «послание» волкоголовому магу варягов. Ему вдруг показалось, что этот человек ему знаком. Но откуда? Ведь прежде Морав-Хорт никогда с ним не встречался. Никогда? А так ли это?

Юноша не стал дожидаться, пока в голове наступит просветление и он сможет разобраться в своих мыслях и воспоминаниях. Развернувшись, Морав-Хорт с вызывающей неспешностью удалился от лавки купца-ромея. Он знал, что ульфхеднар смотрит ему вслед, но во взгляде волкоголового было удивление и еще что-то, но только не злость и горечь от поражения.

Неожиданный поединок с помощью Силы вызвал в нем чувство нестерпимого голода, и Морав-Хорт, прежде чем идти на пристань и искать лодочника, которые перевезет его обратно, в городище Слисторпа, вернулся на тот участок торжища, где продавали еду. Там он купил слатур, кружку превосходного эля (в пиве Морав-Хорт хорошо разбирался, потому что Рогволд варил его самолично и юноша мог определить качество эля не только на вкус, но и по его виду), белый хлебец – он был дорогим и среди викингов считался лакомством – и уселся на одно из толстых бревен, специально привезенных на торжище вместе с пнями, заменявшими столы, предприимчивыми продавцами еды, чтобы их клиенты чувствовали себя вполне комфортно и могли побеседовать за кружкой эля по душам. Это способствовало торговле, потому что за первой кружкой пива, следовала вторая, затем третья, а куда же во время застолья без закуски?

Насытившись (при этом Морав-Хорт напрочь выбросил из головы ульфхеднара, чтобы не портил аппетит), он неторопливо пошагал на пристань, углубившись в свои мысли. Но думал юноша опять-таки не о случайном поединке с волкоголовым, а о том, как управился Ходота с торгом и что теперь делать дальше. Все выходило на то, что ему придется пойти на поводу у скипрейда и стать варягом, потому что пока беглецам путь в твердь заказан.

Но скоро грядут холода, а значит, нужно запастись провиантов на всю зиму и где-то найти уютную гавань. Некоторые соображения на этот счет у Морава были, но они пока не до конца оформились, и молодой стирэсман напряженно размышлял, совсем не глядя по сторонам, а только под ноги, чтобы не зацепиться за кое-как уложенные доски узкой улочки, петлявшей среди неказистых временных строений, которые на время торжища занимали местные торговцы.

Сеть упала на Морава откуда-то сверху. Он почувствовал удар Силы, но расслабленность после сытной еды сослужила ему плохую службу. Юноша замешкался лишь на долю мгновения, и этого было достаточно, чтобы сопротивление оказалось бесполезным. Морав выхватил нож с намерением разрезать сеть, но тут последовал сильный рывок, и веревка, которую тянули крепкие руки, свалила его с ног. А затем, спустя считаные мгновения, юноша превратился в кокон, спеленатый прочной сетью.

Зарычав от ярости, он вперил свой страшный взгляд волкодлака в варяга – того, кто держал конец веревки. Несомненно, это был морской разбойник, судя по одежде и обветренной загорелой физиономии, на которой явственно читалось злорадство. Варяг мигом побледнел и безвольно опустил руки, но воспользоваться своей Силой до конца Морав-Хорт не успел. В поле его зрения появилось лицо ульфхеднара.

Криво ухмыльнувшись, он быстро нагнулся пониже, поднес к губам короткую толстую трубку и с силой дунул в сторону Морава. В лицо юноши ударила воздушная струя вперемешку с пылью. Что она собой представляет, Морав-Хорт понял мгновенно. И похолодел от ужаса. Это была смесь перетертых в порошок и смешанных в определенной пропорции редких ядовитых грибов, сушеных шишек хмеля, листьев мяты, душицы, чабреца, пустырника и кореньев «сонной травы», найти которую было очень непросто. Порошкообразное зелье погружало человека в быстрый и глубокий сон, из которого нельзя было выйти без посторонней помощи. Если она не поспевала вовремя, человек умирал. Правда, смерть его была легкой; он просто засыпал.

Обычно эту смесь Рогволд применял для того, чтобы врачевать тяжелые раны, когда требовалось, к примеру, вырезать засевший в теле воина наконечник стрелы или зашить длинный порез. При этом человек так крепко спал, что совсем не чувствовал ни боли, ни того, как волхв-целитель ковыряется в глубокой ране.