Слишком много подозреваемых - Нэнси Гэри

– Фанни, – как бы между прочим обратилась Блэр к старшей сестре, – почему бы тебе не бросить к чертям собачьим свой «Приют пустынника», перестать жить как Робинзон и не поселиться здесь, с папой, в родительском доме?

Предложение было слишком неожиданным, и Фрэнсис удивилась, не ослышалась ли она.

– Подумай. В этом есть смысл. А как ты считаешь, папа?

– Я не знаю, не помешает ли папе присутствие двух собак вкупе со мною, – отшутилась Фрэнсис.

Ричард молчал.

– По-моему, это всем пойдет на пользу…

Мысль о Сэме вдруг мелькнула в голове Фрэнсис, о единственном мужчине, к которому тянулись ее тело и душа. И это было связано с ее уединенным домом в Ориент-Пойнт и двориком, уставленным нелепыми керосиновыми светильниками. Что-то свое, что-то особенное, далекое от особняков ценой в десятки миллионов.

Она резко встала.

– Куда ты? – Блэр сразу же обиделась.

– Извини, папа. – Игнорируя сестру, Фрэнсис обратилась к отцу: – У меня накопилось множество дел…

Избегая дальнейших вопросов и многословных прощаний, она быстро покинула дом и, нырнув в свою машину, отъехала.

До Джин-лейн она добралась за считанные минуты и сразу за указателем с фамилией Льюис увидела его самого, словно ожидающего ее появления, на крыльце своего дома. Генри быстро скрылся за дверями, а его место заняла вышедшая на крыльцо Луиза.

Десять лет минуло с тех пор, как они в последний раз играли в теннис в «Фейр-Лаун». Потом Фрэнсис уже не встречалась с Луизой, а вот Блэр продолжала с ней дружить и совместно бурно проводить время, о чем ходили сплетни, впрочем, наверняка сильно преувеличенные.

Когда же Луиза вышла замуж? О ее обручении и свадьбе Фрэнсис ничего не слышала, от сестры – самом громкоговорящем рупоре всех местных новостей – тоже никакой, как ни странно, информации не поступало.

Едва Фрэнсис взошла на крыльцо, из-за спины Луизы выскочили две девочки и прижались к матери. Их темная кожа резко контрастировала с белой тканью материнской юбки. Одетые в цветастые платьица, обе одинаково прелестные и трогательные своей беззащитностью, девчушки с тревогой уставились на гостью.

Луиза взмахом руки отправила их играть на лужайку, а затем таким же безмолвным жестом пригласила Фрэнсис войти.

В гостиной с видом на Атлантический океан Генри Льюис сидел в кресле, углубившись в чтение свежего номера медицинского журнала.

При появлении Фрэнсис он аккуратно положил его на столик рядом с кружкой охлажденного чая, встал, выпрямившись во весь свой немалый рост, и пожал руку Фрэнсис – спокойно и по-деловому.

– Вы из прокуратуры Суффолка? – спросил он.

– Да.

– Малкольм там заправляет, и, по-моему, успешно, – сказал Генри и тут же слегка поморщился, увидев, что Луиза и девочки не собираются оставить их наедине с Фрэнсис, а стоят в дверях.

Дочери, никак не отреагировав на мимику отца, занялись в углу гостиной своими куклами. Там был создан для них целый игрушечный мир с миниатюрной мебелью, где хозяйничали красавицы Барби с платиновыми волосами и их загорелые бойфренды.

– Как изменился облик Барби со времен моего детства! – сказала Фрэнсис ради того, чтобы хоть как-то разрядить напряженную атмосферу.

Никто не прореагировал на ее слова. После затянувшейся паузы Луиза произнесла:

– Я слышала, что ты работала в Нью-Йорке.

– Да, по окончании юридического факультета.

– А теперь здесь?

– Да, с девяносто второго года. И переселилась в Ориент-Пойнт.

– Почему?

– Захотелось перемен. – Фрэнсис вовсе не собиралась откровенничать перед этими людьми.

– И где тебе больше нравится? – спросила Луиза.

– Там, где более уединенно. И красивый пейзаж. Я имею в виду Ориент-Пойнт, где растут цветы и овощи, а не особняки, как в Саутгемптоне. И не так много машин на дорогах.

– В этом, конечно, большое преимущество. Даже здесь мы испытываем затруднения…

– Я не могу сказать, что очень сожалею по поводу безвременной кончины Клио, – внезапно вторгся в завязавшийся было пустой светский разговор глава семейства.

– Генри, прошу тебя… – Луиза выглядела испуганной.

– Меня удивляет, что мы вошли в двадцать первый век с такими тупыми мастодонтами, как она, сохранившими расовые предрассудки. Люди соглашаются распахнуть свою грудную клетку и доверяют дотронуться до своего сердца моим черным рукам, но брезгуют играть со мной в мячик. Это ли не парадокс?

Фрэнсис промолчала. Любой комментарий с ее стороны помешал бы развитию дальнейшей беседы.

– Я наивно размечтался, что мои девочки смогут, как и их мать, наравне с белокожими детьми махать ракетками на тех же кортах. Нет, они будут там чужими, как и их отец. Что ж, я сооружу для них свой собственный корт, и это будет расовая сегрегация наоборот. Кому это надо? Кому это выгодно? Неужто еще существуют подобные идиоты и лезут, как тараканы, из своих щелей?

Генри расхохотался, и Фрэнсис невольно тоже засмеялась. Напряжение спало.

– О чем ты хотела поговорить с нами? – спросила Луиза, протягивая Фрэнсис высокий прозрачный стакан с душистым ледяным чаем. Аромат и вкус редкого сладкого лимона, выращиваемого лишь в особых условиях и безумно дорогого, был восхитителен.

– Меня интересует, что произошло на заседании приемной комиссии.

– Мы не осведомлены о деталях. Расспросите лучше ее членов. Они все живут поблизости – рукой подать. В одном гнезде. – Генри усмехнулся.

– А все-таки что вы можете рассказать?

Генри и Луиза переглянулись, будто решая, кому заговорить первым. Начал Генри:

– Когда Луиза перешагнула рубеж в двадцать пять лет и ушла из-под кровли родительской членской карточки, она вступила в молодежную секцию клуба. В первые годы нашего брака мы и не думали о зачислении в клуб всей семьи. В редких случаях, когда я туда заглядывал, то был на правах гостя. Уж очень высокие членские взносы – я тогда зарабатывал гораздо меньше, чем сейчас, – признаюсь, отпугивали меня. Мы решили сэкономить.

Потом, в прошлом году, я приобрел этот дом. Наша старшая дочь занималась теннисом еще в городе и полюбила его. Младшая от нее не отстает, наступает на пятки. Луиза планирует проводить большую часть времени здесь, на Лонг-Айленде, чтобы не дышать вместе с дочерьми летним нью-йоркским смогом. Вот мы и подали заявление со всеми сопроводительными документами, вплоть до справки из министерства финансов об источниках моих доходов. Я считал, что прием в члены клуба будет простой формальностью. Но мне было отказано.

– По какой причине?

– Из-за переполненности кортов, баров и автостоянок. А если по правде, потому, что я черный. – Генри скорчил нарочито брезгливую гримасу. – Ведь это заметно, не правда ли? И цвет кожи моих дочерей не выдашь за чересчур сильный загар. Как я понял, Клио, используя решающий голос Ричарда Пратта, угрожала мне «черным шаром». Кто-то из членов комиссии из хитроумных политических выкладок решил спустить дело на тормозах, чтобы мне не было отказано раз и навсегда и я мог бы обратиться с заявлением повторно. Но я, конечно, этого делать не собираюсь.