Платина - К. А. Линде

зала послышались одобрительные возгласы. Все вскочили на ноги, когда на сцене в облаке дыма появилась Хлои, исполняя вступительную песню к своему одноименному альбому. На ней был черный костюм с блестками и ботильоны на убийственном каблуке. Темные волосы были разделены пробором посередине, она выглядела сексуально. Никто бы не догадался, что весь день ее одолевали приступы паники. Сцена была ее игровой площадкой, и ничто не могло повлиять на нее там.

Толпа пришла в восторг. Трин даже пришлось признать, что ей самой трудно оторвать взгляд от шоу, чтобы отыскать Деймона на заднем плане. Он играл на гитаре, не привлекая к себе никакого внимания. Просто джемовал, будто был частью группы.

Только когда он перешел к роялю, и луч прожектора направили на него, толпа поняла, что он скрывался сзади. Ее Деймон был совершенно счастлив вне центра внимания, спокойно играя от всего сердца.

На середине следующей песни Хлои подошла к роялю. Толпа взревела, когда она приблизилась к Деймону. Таблоиды сделали свое дело. Хлои пропела на ушко Деймону, а затем забралась на рояль. Он смотрел на нее, пока играл. На его лице застыла мечтательная улыбка, будто он проводил лучшее время в своей жизни. Но в глазах толпы, — Трин была в этом уверена — выглядело все так, будто он обожал Хлои, а не музыку.

Звучал тот же сет, что и в Атланте пару недель назад, когда Трин присутствовала на концерте. Трин узнала, когда они переключились с песен в быстром темпе на рок-баллады. Во время одной из перемен Хлои сменила свой скромный наряд на длинное струящееся белое платье, которое сверкало и переливалось для всеобщего любования.

Когда Хлои начала петь «Homesick», главный хит с ее дебютного альбома, она очаровала толпу. Песня повествовала о девушке, цепляющейся за свою первую любовь, и о том, как без него она тосковала по дому.

Когда Хлои перешла ко второму куплету, Трин ахнула. Она посмотрела на Брайну.

— Эта песня...

Брайна кивнула.

— Ага.

— Песня о Гейтсе? — прошептала Трин, наклоняясь к ней.

— Когда она вышла, это было так вопиюще очевидно. Я была шокирована, что даже коварная пресса не догадалась об этом.

— Просто... вау. Я бы никогда не догадалась.

Трин снова посмотрела на Хлои, испытывая к ней некоторую долю жалкости. Не то чтобы ее поступок в отношении Брайны и Гейтса был правильным, но ее чувства к Гейтсу, должно быть, были настоящими, раз она написала о нем такую трогательную песню.

Но тут Трин заметила что-то неладное. Хлои все еще пела, но по ее лицу текли слезы, настоящие слезы. Зрители теперь хранили полное молчание, наблюдая, как она плачет на протяжении всей песни.

Будто слова «Homesick», наконец, пробили в ее душе некую брешь, и она просто не могла сдержать слез. Микрофон стоял на подставке перед ней, и она сжимала его дрожащими руками. Затем одна рука пробралась в ее идеальную прическу, за ней последовала другая, словно Хлои пыталась взять себя в руки, но безуспешно.

Внезапно пение прекратилось.

Хлои посмотрела вперед, на свою зачарованную аудиторию.

Вся в слезах. Дрожа. И в эмоциональном истощении.

И со всего маха рухнула на сцену. Ее тело сотрясали рыдания, и громкие всхлипы доносились до тех, кто находился ближе всего к сцене.

Брайна и Трин обменялись обеспокоенными взглядами.

Что, черт возьми, происходит с Хлои?

Они наблюдали, как Деймон бросился к ней, скользя и останавливаясь перед ней. Всех остальных, будто парализовало, они ошеломленно уставились на сцену, не веря, что всеми известная и всеми любимая мегасуперзвезда распадается на части у них на глазах.

Деймон ласково разговаривал с ней, пытаясь поднять на ноги, но Хлои не двигалась. Не раздумывая ни секунды, он подхватил ее на руки и направился за кулисы. Зрители тихо зааплодировали. Трин слышала такие аплодисменты только тогда, когда футболист падал из-за нанесенной травмы, и его уносили с поля.

Как только Хлои исчезла за кулисами, все перешли на шепот.

В голове Трин возникла масса вопросов.

Брайна толкнула ее локтем.

— Эй, с наших мест их все еще немного видно, — сказала она.

Трин посмотрела туда, куда указывала Брайна, и, конечно же, Деймон отнес Хлои к краю сцены. Их было видно только тем, кто сидел слева, но различить можно было только очертания двух тел.

Хлои стояла, а Деймон обхватил ладонями ее лицо. Больше Трин ничего не могла сказать с того места, где сидела. Она предположила, что он пытался успокоить Хлои и вытянуть ее из тех мыслей, в которые она погрузилась с головой. Он сказал, что сегодня она испытывала стресс и была в плохом настроении. Должно быть, это результат ее напряженного состояния, но Трин не верилось, что Хлои действительно сломалась на сцене на глазах у сотен зрителей.

Трин не сводила с пары глаз. И как раз в тот момент, когда она собиралась достать телефон и выяснить, что, черт возьми, происходит, ее мир перевернулся, когда губы Деймона и Хлои встретились.

Глава 36

ДЕЙМОН И ХЛОИ ЦЕЛОВАЛИСЬ.

Трин пошатнулась от открывшегося перед ней зрелища. Оторвав от них взгляд, она рухнула на свое место. Она делала исцеляющие глубокие вдохи, пытаясь удержать желудок от того, чтобы тот застрял у нее в горле.

Этого не могло повториться. Не снова — нет.

Она пришла сюда за доказательством, и вот оно, прямо перед ее глазами. Очевидно, все видели правду, кроме нее. Она не хотела в это верить. Нет, она ничему из этого не верила. Деймон ее любил. Он не должен был причинять ей боль. Не должен был оказаться таким, как другие.

Черт! Как же больно. Она знала, что будет больно. С самого начала сказала ему, что не выдержит этого в третий раз. Не выдержит измену и не смирится с ней. Она едва выжила в прошлый раз. И теперь ее сердце вновь разбито.

Ей следовало читать знаки такими, какие они были, вместо того, чтобы отмахиваться от них. Теперь она здесь, едва дышит, в то время как ее парень целует другую девушку. Это казалось невозможным.

Ее Деймон не мог причинить ей такую боль.

— Трин, — прошептала Брайна, коснувшись ее плеча, — нам надо убираться отсюда.

— Я не уйду, не поговорив с ним, — сказала она с убежденностью в голосе.

— Он оттолкнул ее, — заметила Стейша.

— Потрясающе, — саркастически отозваласьТрин.

— Я просто хочу сказать... может, этот поцелуй нежелателен для него?

— Ты