Воины тьмы - Мария Симонова

Дру встрепенулся, вытянув в струнки свои вибрусы. Уж кто-кто, а физик в нем всегда просыпался по первому зову.

— Как ты объясняешь распространение звуков в здешнем вакууме?

— Его не существует, — сразу, не задумываясь, ответил он.

— Чего — вакуума? — не понял я. Я до сих пор, в общем-то, так и думал, что вакуум — это как раз и есть то, чего не существует.

— Да нет, вакуум существует. Не существует распространения звуков в нем.

— Но мы ведь их как бы… слышим?

— Вот именно, что «как бы». Мы и не подозреваем о возможностях нашего… Гм… — муравей глянул на меня, потом продолжил: — мозга. Здесь, в Экселе, многие из этих возможностей активизируются. Мозг молниеносно фиксирует мельчайшие события вокруг, даже те, которых мы вроде бы не видим, тут же определяет приблизительную частоту и силу так и не рожденного, убитого вакуумом звука и подает сигнал нервам к воспроизведению его имитации в ушах. С разговорной речью дело, видимо, обстоит несколько иначе…

Дру говорил очень складно и уверенно, и было очевидно, что он уже не раз обмозговал и вылизал для себя этот, хоть и не совсем физический, вопрос. Ли, сидящий рядом — то есть стоящий, но вообще-то сидящий, — тоже внимал объяснениям муравья.

Узнать, что думает Дру по поводу распространения в вакууме разговорной речи, нам так и не пришлось — помешал выросший за его креслом Сфит.

— Ваши милости!.. — смущенно вклинился он в нашу научную беседу. — Там, впереди… — И он указал пальцем.

«Там, впереди» и немного внизу, из-за корпуса гигантского корабля, смахивающего обилием башен на Кельнский собор, выплывала парная золотая звездочка. И хотя разных «звездочек» вокруг и без того плавало немерено, в том числе и золотых, но если ты когда-нибудь видел ксенли, настоящего живого ксенли, то вовек не спутаешь его ни с какими «звездочками», в том числе и золотыми, даже и на таком приличном расстоянии. Почему?.. Спросите что-нибудь полегче.

Есть!!!

— Так что ж ты молчишь, зверюга? Ты их видишь? «Вижу, вижу».

— Видишь и молчишь?!

«Я не хотел перебивать твоего друга».

— Да? И как ты находишь его рассуждения? «Круто!»

В этот момент прямо на нас из-под груди дракона вынырнул «Лоуренс Дитрих». Народы в нем оборвали веселую песню, завизжали с прилюлюкиванием и замахали руками, сжимающими в основном бутылки, но некоторые и цветные ленточки. Кресло с Дру молниеносно взмыло вверх, а мы все отпрянули в стороны, кто куда.

Только теперь мне стало по-настоящему весело. Я быстро поднялся и, догнав «автомобиль», вскочил к нему на бампер. Кстати — там уже комфортно расположилась забойного вида девица из нижней компании — вся пятнистая, с огненными, стоящими дыбом волосами и в платьице под названием «мужчинам некогда». Она сразу же обхватила меня сзади руками за шею и что-то голосисто запела прямо мне в ухо. Кодла в машине дружно подхватила припев. В сочетании с тряской — а машина действительно «ехала» по ксенли, подскакивая на каждой драконовой рытвине, — ощущение создавалось просто отпадное! Мы пропахали ксенли вдоль и поперек всей спины, разогнав по ней наших хепов, проехались по хвосту и чуть не застряли там, когда хвост стал узок для колес. Тогда мы развернулись в пространстве, встали на хвост с другой стороны и поехали на пузо. Там мы сразу попали, словно куры в ощип, в самый разгар первобытных плясок с поливанием друг друга шампанским — или чем-то, вполне косящим под шампанское; шампанское на лету замерзало, а потом опять оттаивало и только что не шипело на разгоряченных телах. Я позаимствовал у кого-то бутылку, на предмет — изучить. Ну то, что жидкость туда закачивалась под давлением, я, скажем, просек. Но почему эта жидкость не замерзала, находясь в бутылке, хотел бы я знать? Я спросил у людей, и добрые люди объяснили дикому Эйву в пьяный разнобой, что никакая это на самом деле не бутылка, а живой организм, хоть и бьющийся, называется блюкс, произрастает в виде шаров на деревьях с тем же названием, а бутылкой становится впоследствии, при тепловой обработке. Прослушав теорию, мы приступили к практическим занятиям и вылили из блюксов немереное количество шампанского — и не только — как наружу, так и внутрь. Потом, поколесив, словно меж двух могучих древесных стволов, между передними лапами дракона, мы тронулись по шее к голове, причем я — уже не на бампере, а на капоте, и уже не с одной, а с двумя девицами в обнимку. Все так же распевая, мы доехали до головы, обогнули ее прямо по морде, выехали на широкое темя и отсюда бешено понеслись вниз по крутой шее. При этом обе девицы завизжали так истошно, что на подъезде к загривку у меня напрочь заложило уши, и не спасла никакая ССЗ. На загривке я спрыгнул, от души поцеловав на прощание рыжую в то, что вполне можно было после доброго стакана назвать носом.

«Лоуренс Дитрих» помчался, бешено виляя, куда-то под крыло, а я уселся на свое обычное капитанское место между крыльями, сложив ноги. Откуда-то сверху рядом со мной медленно опустился Дру на дилде, с другой стороны подошел и «сел» по левую руку от меня Ли. Оба не проронили ни слова. Так молча мы и сидели. И смотрели вперед.

Дракон, оказывается, уже никуда не летел и, похоже, давно не летел. Прямо перед ним парили рядышком, как два дитя от одной мамки и разных папаш, но все равно неразлучные, слонопотам с Пегасом, а третье дитя — кот — висел от дракона справа. На всех троих ксенли так же, как на нашем, происходили бурные народные гуляния. Рассмотреть отсюда, гуляют ли где-то на ксенли вместе с народами и наши Эйвы, было невозможно. Но об этом должен был знать дракон — он-то наверняка уже связался со своими братцами.

— Эй, ксенли! Ксенли-и-и-и! Где ты там?

«Где, где — в Караганде! Не ори, не в лесу. Под тобою я».

— Так, уже и география в ход пошла. Злишься? «Льетгло есть Льетгло».

Ладно, прости, если что не так. Выкладывай. «На ксенли их нет. Ждали вас двое суток, не дождались, ушли на игрища».

— Так… Немудрено, в общем-то, коли ждали в такой компании. На какие именно игрища?

«Они не доложили».

Я обернулся в сторону улья.

Да-а-а… Кто на ком, и все шевелится… Пойди-ка отыщи осу в пчелином улье. Ничуть не легче, чем иголку в стоге сена. А то и целых две иголки. Придется, видно, поработать магнитом.

— Еще что-нибудь?

«Да. Среди гуляк на ксенли находятся дословцы. И на мне тоже».

— Много? «Немерено».

— Что они делают? Впрочем, ясно — ждут, пока мы соберемся. Ну-ну. Ладно. Глядишь, выкрутимся как-нибудь. Сплюнем, не загадывая.

Я поднялся. Ли тоже «встал» — перестал опираться на свой хвост.

— Дру, придется тебе нас подождать.

— Понимаю. Я с этим довеском теперь ни на что не годен, — грустно отозвался он.

— Черт! Да как же договориться с этим дилдом?.. «Для этого нужно назвать его по имени».