Золото мертвых - Андрей Александрович Васильев

Впрочем, мое бренное существование теперь тоже особо скучным не назовешь. Причем складывается оно по сказочным канонам — чем дальше, тем страшнее.

Ну да. Я, если честно, кладбища вообще не люблю. Не то чтобы боюсь, просто не люблю. Неуютно мне на них. Помню, меня мама в Лондоне потащила с собой на экскурсию по Хайгейтскому кладбищу, мне там чуть дурно не стало. Столица Англии вообще не сильно веселый и красочный город, а там и вовсе все настолько мрачно выглядело, что моя тогда еще юная и впечатлительная натура не выдержала. Как в обморок не упал — до сих пор не понимаю.

А тут — вон чего от меня требуется. Отрадно, конечно, что в стране родных осин, а не в туманном Альбионе, только данное утешение все же довольно сомнительно.

— Позвони Михееву с утра, — посоветовала мне Стелла, отодвигая от себя тарелку с недоеденным салатом, лицо у нее было не очень довольное. — И если в процессе переговоров он даст свое согласие, то не забудь с ним поторговаться за цену на эту услугу. Ничего зазорного в этом нет, ясно? Пусть знает, что ты тоже не лаптем щи хлебаешь.

— Разберемся. — Я отпил чаю. — В любом случае, это лучше, чем ничего. Пока не получим подвеску, дальше не двинемся, а лето тем временем к концу начинает подходить. Вон на улицах начали развалы бахчевых ставить, значит, осень близко.

— Ценное наблюдение. — Стелла достала из сумочки влажную салфетку, развернула ее и начала протирать руки. — Так, с этим определились. Теперь два других вопроса. Первый — реализация того, что ты мне передал. Купца я нашла, верить ему можно, цену он дал неплохую. Думаю, скоро ты получишь свою долю.

Долю. Это ты, милая, получишь долю, а мне положена основная сумма. Впрочем, с самого начала было ясно, что она меня надует. Да и ладно. Легко пришло, легко ушло, велика ли печаль?

— Это, значит, было раз. А теперь два. — Стелла подперла подбородок ладонью и уставилась на меня. — Швецов, а я новый костюм купила, туфли под него и даже клатч.

— Мои поздравления, Воронецкая, — в тон девушке ответил я. — И что с того? Или ты счет распорядилась отправить на мой адрес? Так я прямо сейчас тебе могу кукиш показать. Здесь и сейчас за еду заплачу, но брать тебя на полное содержание отказываюсь. Ты крайне затратная статья бюджета.

— Не то, Валера, — забавно вздернула брови ведьма. — Не то.

Конечно, не то. Можно подумать, я не понял, куда она гнет.

— Не поеду, — твердо заявил я, и для пущей ясности припечатал ладонь к столу. — Даже не начинай снова этот разговор.

— Не будь скотиной, Швецов, — как-то даже резко заявила моя сотрапезница. — Маму надо любить и уважать, тем более такую славную, как твоя. Я с ней тут созванивалась, и знаешь, как она обрадовалась, когда подтвердилось, что мы приедем вдвоем? Чуть не заплакала, а потом меня «доченькой» назвала.

— Врешь, — заявил я сразу же. — Моя мама такое слово сроду не произнесет. И потом — она крайне разборчива в таких вопросах, как семейные ценности.

— Ну, может, и не «доченькой», но радовалась сильно, — и не подумала смущаться пойманная на вранье Воронецкая. — А ты хочешь ее расстроить!

— Не хочу, — помотал головой я. — Но все равно не поеду.

— Блин, ты как маленький, в самом деле! — начала сердиться ведьма. — Тебе лет сколько, малыш? «Не хочу, не буду, не поеду»! Пятый класс, вторая четверть. Швецов, у тебя скоро волосы седеть начнут, а ты все какие-то древние обиды поминаешь. Мало ли кто кому когда чего сказал? Если бы я на все, что слышу, обидки кидала, то сдохла бы давно под забором. Или как похуже.

Я молчал, сопел, пил чай.

— В конце концов — будь мужчиной. Джентльменом! — потребовала Стелла. — Кто-то должен мне показать дорогу к вашему загородному имению или нет?

— Яндекс-навигатор тебе в помощь, — отозвался я. — Петрово-Среднее, улица Цветочная, дом четырнадцать. Мы живем в продвинутое время, если ты не знала.

— Я не доверяю голосам из телефона, — упорствовала ведьма. — Кто знает, куда они заведут? Нет, мне нужен живой проводник, которого можно будет поблагодарить, когда я доберусь до места. Или отпеть, если не доберусь.

— У меня есть приятель по фамилии Сусанин. Он там же, в Петрове-Среднем, живет. Хочешь, я с ним договорюсь, он тебя встретит, проводит, все как тебе нравится.

— Смешно, — изобразила улыбку девушка. — Очень. Но меня отвезешь ты. Стой, не нужно произносить очередное «нет». Я знаю, что ты тверд в своих убеждениях, потому вот тебе последний аргумент — папеньки твоего дома не будет. Он еще вчера отбыл в сторону Канады с деловыми целями. То ли лес покупать, то ли кленовый сироп, уж не знаю, но это и не важно. Главное, что с ним ты не встретишься. А с мамой — надо бы. Кроме шуток — жизнь коротка и быстротечна, Валера, годы ухают один за другим в черную бездну. К тому же мы с тобой, по сути, в расстрельном списке и имеем все шансы не дожить даже до первого снега. Так что не теряй шанс лишний раз увидеть самого родного тебе человека.

Убедительно говорит. Одно слово — ведьма.

Вот только окончательной ясности нет — ей все это зачем? Какова конечная цель? А она есть, просто так Воронецкая ничего делать не станет.

— Вот и молодец, — истолковала мое молчание по-своему ведьма. — Вот и славно. Только я очень тебя прошу — поприличней оденься. Есть у тебя хороший костюм? Если нет — поедем и купим. Мой спутник…

— Девушка, счет, пожалуйста, — перебив ее, я махнул рукой официантке, скучавшей на стульчике рядом с барной стойкой. — Если можно.

— Можно, — отозвалась та. — И даже нужно. Вот делать хозяину нечего, придумал эту круглосуточную работу кафе на нашу голову. Ладно бы мы еще на трассе где стояли, там хоть дальнобойщики останавливаются, а тут…

Михееву я позвонил прямо с утра, почти сразу после того, как проснулся, решив не откладывать неприятный разговор на потом. А чего выжидать? Смысл в этом какой? Других вариантов все равно нет, и то еще не факт, что этот выстрелит.

— Привет, — бодро поприветствовал меня он. — Что случилось?

— Да особо ничего, — ответил я. — Вот решил позвонить, проведать друга.

— Валера, я слишком давно живу на этом свете, — рассмеялся оперативник. — Такие, как ты, звонят таким, как я, только тогда, когда им что-то нужно. Это не хорошо и не плохо, это жизнь, потому