Планета Райад. Минута ненависти или 60 секунд счастья - Михаил Крикуненко

— Ну что ты, Люк! Никакой ты не паразит! Бываешь вредным, но не настолько уж. — Ратха с неожиданной нежностью посмотрела на Люка, подлила ему чая, положила перед ним печенье. Кажется, еще немного, и она растрогается от сострадания к Люку, с которым они часто спорят и даже ругаются. Мы с Кантой улыбнулись, наблюдая эту сцену.

— Не расстраивайтесь, Люк, — сказал Стивен, — технический прогресс когда-нибудь погубит нашу планету. По крайней мере, вы не будете к этому причастны. Что касается творчества — вы в том самом месте Планеты, где можно искать себя, не оглядываясь на мнение других. Санвилль принимает вас таким, какой вы есть, Люк.

Когда настало время расходиться, Полозов попросил никому не рассказывать об увиденном в лаборатории, взяв с каждого из нас слово молчать.

— Я не удержался и показал лабораторию только вам как близким друзьям, — сказал он.

Вероятно, ему нужна была оценка своих трудов. Чья-то еще, кроме Дэниела и Хлои. Да, за любым успехом стоит мнение большинства. Все-таки невозможно стать Шекспиром на необитаемом острове…

* * *

С тех пор как Канта получила место во втором круге лотоса, мы очень сблизились с Люком. Не то чтобы мы стали друзьями, но нам часто приходится вместе работать. Наверное, община относится к нам одинаково подозрительно. Уж я-то точно в списке кандидатов на выдворение.

Вот и сегодня, после утренней медитации в Серебряном Эллипсе, нас с Люком отправили на птицеферму. Поначалу я обрадовался, что мне выдалась возможность побывать в девятом секторе. Особняк из белого камня, скрытый за оранжевым забором, не давал мне покоя с того дня, как я увидел там старуху, похожую на привидение. Но оказалось, что птицеферму перенесли в нейтральный пятый сектор, где живет основной состав общины. Это только подхлестнуло мой интерес к «страшному дому», как назвала особняк Ратха. Возможно, там действительно прячут умалишенных, для которых испытания Раем оказались слишком суровыми, чтобы они не портили репутацию Санвилля. Во всяком случае, старуха с растрепанными белыми волосами очень походила на сумасшедшую. Формально членам общины разрешено бывать в любом секторе, но на деле праздные шатания вне своих зон не приветствуются. Во мне проснулся репортер, которого я долгие месяцы усмирял медитациями и размышлениями о Канте. Все это время для меня не существовало ничего, кроме желания вернуть ее любовь и расположение. В глазах Канты все еще теплится янтарь, когда она смотрит на меня. Она с удовольствием обнюхивает меня, когда мы вместе, как самка, желающая своего самца. Это дает надежду, что я еще могу бороться за свою любовь. Хотя и очень трудно тягаться с Санвиллем, который дал ей покой и уверенность в завтрашнем дне. Я сам привез ее сюда. И постепенно Санвилль превратился для меня в живое существо, с которым мне предстоит сразиться. Потому что он хочет забрать мою Канту. Я так и не смог принять спорных устоев этого искусственного Рая, созданного обычными людьми, не лишенными недостатков и пороков. Инстинктивно понимаю, что у этой отлаженной десятилетиями машины должны быть слабые места. И я должен их найти, чтобы победить.

По моей угрюмой физиономии Люк понял, что настроения у меня сегодня нет. Да и откуда ему взяться, если Канта с самого утра уехала с Дэниелом в ближайший городок делать заказы для общины? Вернутся они только ближе к ночи. Завтра я решил поговорить с Дэниелом и Хлоей. Они обязаны меня понять. Так дальше продолжаться не может. Мы с Кантой должны работать вместе. Мне не нужен ни второй, ни первый круг Лотоса. Мне нужна Канта.

Люк пытается развеселить меня шутками, но я почти не слушаю его. Ревность пожирает меня, когда представляю Канту рядом с похожим на зверька Дэниелом. Уверен, что он причина моих проблем. Думаю, ему понравилась Канта, и он решил меня изолировать, насколько это возможно. «Что, если и он ей понравится? — думаю я. — Если ей понравится его запах, пока они будут ездить на старом «Фольксвагене» по делам общины? Понравится говорить с ним, смотреть на него…»

Вместо плосколицего кришнаита сегодня на птицеферме отдает распоряжения старая немка с веснушчатыми от солнца плечами и грудью. Вероятно, кришнаит в девятом секторе больше охранял оранжевый забор, чем занимался фермой. Я не слушал болтовню Люка до тех пор, пока он не стал рассказывать о себе. Он заговорил неожиданно откровенно, что не принято в Санвилле. Люк рассказывает свою историю быстро, иногда запинаясь, и тут же торопливо продолжает, словно боится, что его перебьют или он сам передумает.

Подозрения Ратхи оправдались. Люк действительно скрывается в Санвилле от закона. Он никогда не работал рекламным агентом. Во Франции Люк промышлял кардингом. Не в смысле того, что гонял на треках на маленьких гоночных машинках. Будучи первоклассным хакером, Люк воровал деньги с чужих платежных карт. С двумя приятелями они взламывали компьютеры богачей и совершали финансовые операции с их картами от имени хозяев, а попросту — снимали с них деньги. Он пошел на преступление, чтобы спасти от рака свою бабушку, которая вырастила его. Родители Люка погибли в автокатастрофе, когда ему было три года, и он помнит их только по фотографиям. В день, когда Люк собрал необходимую на операцию сумму, бабушка умерла. Вскоре его приятелей арестовала полиция, а Люк, передав все деньги в местный хоспис, бежал подальше из Франции в место, где нет телевидения и газет и где его вряд ли будут искать.

— Ты не выдашь меня? — спросил он взволнованно, когда закончил рассказ.

— Не выдам, — ответил я. — Но зачем ты мне это рассказал?

— Очень сложно держать все внутри. Здесь же и поговорить толком не с кем. Каждый сам в себе. Я знаю, что поступал плохо. Но я делал это не для себя. Конечно, я не мечтал быть кардером. И моя бабушка видела для меня другое будущее. Но теперь я здесь и иногда думаю — может, лучше в тюрьму?

— Да, у тебя неважно получается притворяться, что ты здесь по убеждениям.

— У тебя тоже. Может, поэтому я все рассказал именно тебе, — сказал Люк.

— Почему ты постоянно споришь с Ратхой? — спросил я.

— Ратха — она неплохая, только очень одинокая, какая-то несчастная, — сказал Люк. — Иногда я специально ее злю, чтобы растормошить, добиться хоть каких-то эмоций.

— Слушай, что ты думаешь по поводу белого дома в девятом секторе? — спросил я.

— Не знаю. Об этом месте здесь даже говорить боятся, ты же знаешь. Слышал то же, что и ты у Полозова, про умалишенных и почетных пенсионеров Санвилля. Лучше в эту тему не лезть.

— Откровенность за откровенность. Я хочу выяснить, что там. Теперь и ты знаешь мою тайну.

— Из-за Канты? — спросил Люк. — Вижу, как ты мучаешься без нее целый день, часы считаешь. Я бы с ума сошел, если бы за меня кто-то решал, когда и сколько времени мне проводить с моей девушкой. Только чем этот дом за забором тебе поможет?

— Пока не знаю. Ты со мной?

Люк думал секунды две. Потом лукаво прищурился:

— Почему нет? Мне самому интересно.

«Все-таки Ратха права. Он настоящий авантюрист», — подумал я, и на душе почему-то стало немного легче…